Женщина в библиотеке
Шрифт:
— Остальные ждут внизу, Фредди. Они так хотели с тобой познакомиться.
— Я спущусь и представлюсь им — и извинюсь тоже.
Чувствую себя ужасно. Не хочу обижать Лео, но как я могу уехать из города? Что, если Каин позвонит и… Я останавливаю себя. Осознаю, как это жалко. Сидеть и ждать, пока я кому-то понадоблюсь, — не в моем стиле.
— Мы же вернемся сегодня, да?
— Конечно. До Рокпорта всего час ехать. Вернемся еще до ужина.
Я все еще сомневаюсь.
— Серьезно, Фредди, мы вернемся в пять — считай, рабочий день в офисе. — Он открывает корзинку, показывая содержимое: — Я испек печенье.
Я чувствую истину в его словах… или по крайней мере запах печенья.
— Пойду возьму пальто.
Моя милая Ханна!
Какой Лео замечательный человек! Я очень рад, что ты дала ему мое имя.
Что же, наш Каин не только бывший преступник — у него есть мотив для убийства и Кэролайн Полфри, и Шона Джейкобса! Конечно, чтобы такое провернуть, ему нужен сообщник, но сообщников не так трудно найти. Интересно, почему он вообще присутствовал в библиотеке… ясно же, что для крепкого алиби лучше находиться на другом конце города? С другой стороны, если бы он не был в библиотеке, он бы не услышал крик своей жертвы. Какое тогда в мести удовольствие… Хотя, полагаю, оно не сравнится с убийством собственными руками. Возможно, поэтому он порезал Уита? Тогда встает вопрос о личности сообщника. Это должен быть кто-то, кого представили нам с самого начала. Может быть, охранник или… БОЖЕ МОЙ — ЛЕО!
Не знаю, возможно, мне стоит обидеться… но нет. Я восхищен. Какой замечательный поворот! Но чему я удивляюсь. Ты все-таки Ханна Тайгон, а я
Глава двадцать третья
Катерина Волански родом из Лондона, ей около пятидесяти, она высокая, худая и одета во все черное. Вместо приветствия обнимает меня и расцеловывает в обе щеки — в левую дважды. Она пахнет гардениями. Доктор Брайтон Ибе родился в Сомали. Он низкого роста, хромает и носит ярко-желтый пуховик с папахой. Улыбка его широкая и расслабленная, зубы ослепительно-белые.
Оба тут же мне нравятся.
Лео представляет нас и вкратце описывает, над чем каждый из нас работает. Катерина пишет спекулятивный фантастический роман, действие которого происходит в далеком-далеком будущем, а Брайтон — политическую сатиру о лицемерии постколониальной дипломатии. Оба рады познакомиться с автором детективов.
Лео ведет нас к автомобилю, который он одолжил у кого-то из наших соседей, — «мерседесу»-внедорожнику с автоподогревом и электронной регулировкой сидений.
— Тебе такое одолжили? — Я рассматриваю консоль на пассажирской двери, которая контролирует точный подъем, угол наклона и температуру сиденья.
— Да, миссис Вайнбаум, — широко улыбается Лео.
— Это ее машина?
Внедорожник огромный, а миссис Вайнбаум крошечная.
Лео пожимает плечами:
— Видимо, да.
Брайтон и Катерина заняли места сзади. Я сажусь вперед рядом с Лео и проверяю телефон — не прислал ли Каин свой новый номер.
Лео ждет, пока я верну телефон обратно в карман:
— Все в порядке?
Я киваю, решая перестать волноваться. У меня еще будет время поговорить с Каином, спросить у него про сказанное Джустиной Дуайер. Я в нем не сомневаюсь, но мне любопытно. И мне хочется поговорить с ним прямо сейчас или еще лучше — вернуться в прошлое и задать больше вопросов, чтобы был готовый ответ для детектива и ее обвинений.
Лео направляет общий разговор, аккуратно указывая на наши сходства в книгах и жизнях. Болтать легко, слушать еще легче, и, хотя я не могу окончательно выкинуть Каина из головы, я умудряюсь поддерживать беседу.
Как и обещал Лео, до Рокпорта из Бостона примерно час езды.
Мы уходим голодные, но полные желания вписать объевшегося ретривера в наши книги. Мы даже даем друг другу обещание обязательно это сделать, в качестве общего мотива среди работ стипендиатов этого года.
Все еще смеясь над произошедшим, мы прибываем в Рокпорт. Я фотографирую моих компаньонов на фоне знаменитой красной рыбацкой хижины у причала. Из-за холодов туристов мало, так что, к счастью, это не фотография трех человек в толпе. Я смеюсь над Брайтоном, который прыгает на месте, чтобы согреться. Катерина лучше переносит низкую температуру, но и восхищается зимним пейзажем меньше, чем я. Снег я, конечно, видела, но только на горнолыжных курортах. Есть особая магия в том, как снег ложится на парусные чердаки и рыбацкие хижины Артистс-Роу. Замирая во времени, словно на открытке. Вновь меня охватывает осознание, что я живу в США и пишу книгу, и я заново удивляюсь своей новой жизни.
Я выиграла стипендию, написав историю о Джеральдине, о разрушительной скорби, которая приходит на смену шоку, о долгой дороге к восстановлению семьи, о безутешной ярости матери, об уходе отца в себя, о моей решимости найти смысл там, где его не было. Получившаяся повесть стала криком боли и вины c каплей отчаянной и измученной надежды. Ее победа ошеломила меня, и теперь, стоит мне задуматься, я беспокоюсь, что больше во мне ничего не осталось. Боль кончилась. Возможно, именно это Каин имел в виду, когда говорил о своем первом романе. Хотя, конечно, он выплеснул то, что вряд ли хотел испытать вновь.
Я слоняюсь снаружи, любуясь видами, а Лео ведет Катерину и Брайтона в сувенирный магазин. Он не пытается уговорить меня пойти с ними погреться, а шепчет:
— Будь по-моему, я бы остался с тобой, но Брайтон себе позвоночник сломает, если продолжит так прыгать.
— Иди-иди, — говорю я ему. — А я попытаюсь описать для себя пейзаж… чтобы лучше запомнить.
Он кивает, понимая мою необходимость превратить визуальное впечатление в слова, и уводит Брайтона с Катериной в магазин. Я иду вниз по дороге к причалу. Лед на тротуаре посыпали солью, так что ходить не так опасно. Ветер, летящий с воды, порывистый и колючий. Я представляю, как Джерри стоит рядом, видит то же, что вижу я, чувствует холод и слабый привкус соли в воздухе. Я чувствовала ее присутствие с тех пор, как приехала в США. Словно она подарила мне историю, благодаря которой я выиграла стипендию, чтобы увидеть Штаты моими глазами. Я представляю, как она смеется надо мной и моим желанием объяснить удачу и судьбу ее влиянием.
Звонит телефон, и я вижу имя Каина. Видимо, он купил новый телефон. Хорошо, что я сейчас одна и могу спокойно с ним поговорить. Спешно стягиваю перчатку и отвечаю:
— Алло. Каин?
Крик. Кэролайн… или Джерри. Я уже не знаю.
— Кто ты? — кричу я в телефон. — Чего ты хочешь?
Три, четыре, пять секунд молчания. Начинаю думать, что мне ответят, и становится страшно. И звонок обрывается.
Пиликает сообщение. Снова от имени Каина. Фотография моей двери на площади Кэррингтон. Я смотрю на нее не двигаясь, полная ужаса и злости. Что мне делать дальше? Еще одно сообщение. Теперь уже дверь Каина… кажется. Тот же стиль и цвет, но у двери Каина не было каких-то отличительных черт. Может, и не его.