Женщина в библиотеке
Шрифт:
— Я никогда и не думала, что это шутки.
— У звонящего оба раза был ваш номер. Первый раз его можно было найти на телефоне Маклеода, но в этот раз все иначе. Звонил кто-то, кто знал ваш новый номер.
Я медленно киваю. С логикой не поспоришь, но от вывода становилось не по себе.
Джустина кладет передо мной тетрадь и ручку:
— Уинифред, я хочу, чтобы вы написали каждого, у кого есть ваш новый номер. Никого не опускайте, даже если вам кажется, что кандидатура абсурдная.
Я подчиняюсь. Список получается на удивление длинный. Как я только успела за пару недель раздать свой номер стольким людям? Там и семья, естественно, и пара знакомых из
Джустина смотрит на список:
— Если вспомните кого-то еще…
— Я тут же вам сообщу.
Джустина поднимается:
— Я отвезу вас домой, проверю, что в квартире безопасно, и пообщаюсь с вашим швейцаром.
Я тоже встаю, радуясь, что наконец свободна. Мне надо подумать, и мне не хочется делать это под внимательным взглядом детектива.
— За вашим домом будет наблюдать патруль, — продолжает Джустина. — И если с вами свяжется мистер Маклеод, также немедленно сообщите нам — ради его же безопасности.
— Я не уверена…
— Если эти фотографии отправляли в качестве предупреждения или угрозы, и учитывая, что случилось с мистером Меттерсом в последний раз, мистеру Маклеоду может угрожать опасность.
Дорогая Ханна.
Я заметил, что ты ни разу не упомянула в романе мировую пандемию. Я, конечно, понимаю. Нам всем надоела и она, и ее последствия. Но мне кажется, что писатели обязаны свидетельствовать не только свет, но и тьму. Без упоминания вируса роман устаревает уже до издания.
Ты, конечно, можешь сказать, что действие романа происходит в будущем, в то время, когда пандемия осталась позади. Скажу, если не возражаешь, что это чрезвычайно оптимистично. Мне кажется, что в мире без этой болезни будут летающие автомобили и лазерные пистолеты. Роман в нашем времени без пандемии больше похож на фэнтези, а не на детектив.
Я не предлагаю переписать всю книгу, лишь иногда намекать на то, что мир выглядит иначе, чем раньше. В последней главе, например, Фредди с коллегами озаботились бы масками. Фредди могла бы выбирать не какую куртку, а какую маску надеть. Можно описать растущую напряженность между теми, кто носит маски, и теми, кто отказывается это делать, показав столкновение этих двух групп. И в соответствии с предложениями в моем прошлом письме, это столкновение может привести к чьей-то смерти. Клянусь, никто не удивится, если сторонника ношения масок задушат этой же самой маской.
Подобный уровень насилия сможет напомнить Фредди о том, с каким мужчиной она связалась. Поможет сравнить произошедшее с ее воображением, где Каин вонзает нож в шею отчима. Наверняка она об этом думает. Что она ощущает? Ужас или возбуждение, возможно эротическое? Мне кажется, это нужно отразить в ее мыслях.
Не бойся писать о темных сторонах человека, моя дорогая. Весь мир становится темнее, и убийствам теперь нужно соревноваться с болезнями, безразличием и присущим нам эгоизмом.
Глава двадцать четвертая
Обыск в моей квартире не оставляет после себя такого бардака, как у Каина, но все равно полицейские подходят к работе тщательно. Осматривают все комнаты
Джустина общается со швейцаром — сегодня это не Джо, — предупреждает, что нужно обращать особое внимание на незваных гостей, и просит звонить ей, если он увидит кого-нибудь подозрительного. Мужчина, чье имя я не могу вспомнить, слегка обижен намеками на то, что он может проглядеть посетителя.
Когда Джустина уходит, я возвращаюсь в квартиру и запираю дверь на щеколду. Стараюсь не переживать из-за того, что Каин еще не звонил. Придумываю причины, почему он этого не сделал, что могло его задержать. Сворачиваюсь калачиком на диване и пытаюсь привести в порядок спутанные паникой мысли. Сегодня я проснулась рядом с Каином. Я помню вес его левой руки на моем плече. Правая рука под подушкой, лицо во сне такое юное, мальчишеское. Вспоминаю шрамы на его теле, наказание, насилие, операцию по удалению аппендикса. И все же я восхищена тем, что его это не сломило. В нем нет горечи, нет обиды.
Тру лицо и вырываю себя из размышлений. Если не остановлюсь, то весь оставшийся день буду думать о Каине. Открываю ноутбук и сосредотачиваюсь на рукописи. Вписываю в сюжет Джустину Дуайер. Я планировала не упоминать полицию, потому что ее включение требует особых знаний о том, как она работает. Но теперь я, похоже, приобретаю эти знания, хочу я того или нет. Рисую своего детектива: она амбициозная, ответственная, правильная, но человечная. Несмотря на суровость профессии, ее лицо приветливое и с ярко выраженной мимикой. Она улыбается, когда здоровается. У нее есть муж, который любит раскрашивать фэнтези-фигурки, и три сиамские кошки.
День превращается в вечер, а я все прислушиваюсь, не звонит ли Каин. Пульс подскакивает, когда вместо мобильника звучит домофон.
— К вам пришли двое, мисс Кинкейд. Говорят, ваши друзья. Некто мистер Уит Меттерс и мисс Мэриголд Анастас. Пропустить их к вам или позвонить в полицию?
— Пожалуйста, пропустите их… Крис. — Я наконец вспоминаю имя этого швейцара. Прорываясь сквозь плохую память, оно звучит слишком громко. Морщусь, надеясь, что моя забывчивость не особо очевидна.
— Что происходит? — спрашивает Мэриголд, едва я открываю дверь. — Почему гестапо проверяет всех посетителей?
Я завожу их внутрь и рассказываю о звонке, о сообщениях, отправленных со старого телефона Каина.
Уит приобнимает меня за плечи:
— Ты в порядке?
Киваю:
— В прошлый раз была твоя дверь, и потом на тебя напали…
— Где Каин? — спрашивает Мэриголд.
— Не знаю. Он собирался позвонить мне, как только купит новый телефон, но пока так и не вышел на связь.
Уит и Мэриголд переглядываются. Между ними пробегает что-то невысказанное и неуверенное.
— Может, он потерял твой номер, — говорит Уит.
— Интересно, почему Каин не упомянул, что это его мать вызвала полицию, — медленно произносит Мэриголд. — Почему не упомянул, что она была дома?
— Откуда ты это знаешь? — резко спрашиваю я. У меня еще не было возможности упомянуть то, что рассказала Джустина Дуайер.
— Мэриголд нашла судебные протоколы, — устало говорит Уит. Я не могу понять, что его расстраивает — чтение судебных протоколов или сама тема.
Я нацеливаю взгляд на Мэриголд.
— Не смотри на меня так, — говорит она. — Я не могла понять, как он оказался в тюрьме за самозащиту, и подумала, что смогу найти что-то, что ему поможет.