Женщина в черном 2. Ангел смерти

Уэйтс Мартин

С кем говорил Эдвард?

Вид у Джин был раздраженный, пока дети собирались в столовой на очередной урок, она нервно переводила взгляд с предмета на предмет, судорожно сплетала и расплетала пальцы. Столь нехарактерное для несгибаемой директрисы поведение заметили все. Нервозность миссис Хогг, помноженная на отсутствие мисс Паркинс и гибель Тома, расстроила ребят еще сильнее.

– Давайте, – Джин кивком приказала рассаживаться по своим местам, – перемена закончена. – Машинально, по привычке пересчитала класс

по головам, – все ли на месте…

– Где Эдвард?! – В обычно холодном голосе прозвенела паника.

– Был у себя на кровати, книжку читал, – сообщила Джойс.

Джин мрачно уставилась на девочку, тревога в ее лице и голосе смешалась с гневом.

– Что я вам говорила насчет соблюдения правил, а? Говорила – или нет?

Джойс, понятия не имевшая, носит ли вопрос директрисы риторический или прямой характер, ответила лишь неуверенным взглядом.

– Отправляйся в спальню и немедленно приведи его, Джойс. Прошу тебя.

– Да, директор. – Девочка выбежала из столовой.

Джойс просунула нос в приоткрытую двойную дверь дортуара, собираясь призвать Эдварда к порядку авторитарным тоном, достойным самой миссис Хогг, и осеклась: комната была пуста. Проверила каждый уголок, заглянула под каждую кровать – может, Эдвард в прятки поиграть решил? Только к кровати Тома духу не хватило приблизиться. С нее уж и матрас сняли, и постельное белье – стояла у дальней стены, оголенная и одинокая. Джойс заметила: черная гниль по этой стене расползлась настолько сильно, что больше смахивала на навеки застывшую тень, зависшую над кроватью. Девочка поежилась – мурашки побежали по спине.

Если честно, так у нее от всего этого дома жуткого мурашки по спине. Но миссис Хогг дело говорит: единственный способ выжить – это четко следовать правилам. Уж ей ли не знать – ей, едва не с колыбели осознавшей на горьком опыте, что бывает в противном случае? Больно любили весело пожить ее папаша с мамашей, до того любили, что месяцами неоплаченные счета скапливались в доме, а перед бакалейщиком за каждую ерунду приходилось унижаться. А потом отец ушел на войну, оставив дочку на попечение матери – та же сутками из кабаков не вылезала, пропивая немногие жалкие гроши, что у них еще имелись.

«Никогда со мной подобного не случится, – поклялась себе Джойс раз и навсегда. – Спасибо тебе, Господи, за встречу с миссис Хогг!» Вот кого девочка обожала, вот кем восхищалась, вот на кого похожей мечтала вырасти. Джойс прилагала немало усилий, чтобы неизменно приходить в школу одетой не только чисто и опрятно, но и элегантно, хотя даже стирать себе одежду ей приходилось самой, и никогда не опаздывала. В глубине души она считала, что миссис Хогг – куда больше для нее мать, чем женщина, ее породившая, однако сказать об этом директрисе ей и в голову не приходило – такое точно в правила не вписывалось.

Вот где-то рядом скрипнула половица. Джойс быстро огляделась – нет, не в дортуаре. Вот снова скрип – да где же это… а, наверху. Точно, именно оттуда звук и доносится. Наверное, Эдвард.

Она

выбежала из комнаты, промчалась наверх по скрипучей лестнице, остановилась на последней ступеньке. Эдвард стоял в конце коридора, у двери в детскую – ту самую комнату, где Том его вчера запер – а в руке держал эту свою безобразную игрушку. До чего она Джойс не нравилась, – казалось, с каждым новым взглядом оскаленные в улыбке зубы куклы делались все более черными и гнилыми, а сама ухмылка – все шире и неприятнее.

Эдвард ее не замечал. Джойс пошла к нему. Мальчик поднял куклу к уху, словно прислушиваясь. Потом кивнул и протянул игрушку кому-то невидимому, стоящему рядом. Быстро замотал головой и вновь прижал мистера Панча к уху. Призадумался, кивнул опять. Джойс явственно расслышала странный, свистящий звук, будто кто-то плыл, рассекая воду. И пахло резко и сильно – вроде как рыбой протухшей.

– Эдвард? – позвала она.

Мальчишка аж подскочил от неожиданности. Воровато спрятал куклу за спину и уставился на Джойс расширенными, полными страха глазами.

– С кем ты разговаривал? – Джойс, привстав на цыпочки, попыталась заглянуть через его голову.

Словно не слыша, Эдвард протиснулся мимо нее, прошел вдоль по коридору и стал спускаться по ступенькам.

Джойс уже открыла было рот, собираясь сообщить, что она думает про такое хамство, но решила не обострять. В конце концов, он только что страшную травму получил – конечно, ходит теперь сам не свой. А вот если… Взгляд ее устремился к распахнутой двери в детскую. Зайти туда, что ли, самолично разобраться, что там происходит? Может, там кто-то прячется? Кто-то, с кем разговаривал Эдвард? А может, он просто играл? Или придумал себе воображаемого друга?

Она занесла ногу над порогом, готовясь шагнуть внутрь, и внезапно ее охватило странное чувство, точь-в-точь как тогда, когда она рассматривала плесень над кроватью Тома, – жуткое чувство отвращения и одиночества.

Джойс стало страшно. Она шагнула назад и что было сил побежала по коридору обратно. Вниз. К миссис Хогг. В безопасность.

Никаких прощаний

Когда Гарри притормозил джип у церквушки на краю Кризин-Гиффорд, солнце почти уже село. Ева вышла, окинула взором руины деревни. Надвигающийся закат удлинил тени, деревенские дома словно стали меньше и темнее, будто гигантская рука нависла над ними, готовая схватить в кулак.

Со стороны водительского места высунулся Гарри, явно разрывавшийся между тревогой из-за необходимости покинуть Еву в одиночестве и необходимостью выполнять приказ.

– Мне жаль, но я и вправду не могу остаться, – сказал он смущенно. – Никак не могу.

– Да ничего, – отмахнулась Ева, – уверена, со мной все будет прекрасно.

Гарри мрачно кивнул, честно стараясь ей верить.

– По-моему, вами можно только восхищаться, – заметила она неожиданно. – Я серьезно.

– С чего бы вдруг? – изумился Гарри.