Жестокеры
Шрифт:
Элла оттащила меня в сторону и злобно зашипела:
– Почему ты консультируешь по этой продукции? Шторы – это моя сфера. Если приходят за шторами, нужно звать меня. Тебе же объясняли!
На самом деле, в текстиле полагалось разбираться всем сотрудникам. Просто Элла почему-то сама решила, что она разобралась в нем лучше других. На оценку Эллы себя как специалиста, на удивление, совсем не влиял тот факт, что у нее редко что-то покупали, потому что и здесь она оставалась верна своему дурному вкусу и всегда предлагала клиентам что-то кричащее, аляповатое, совершенно не подходящие под их запросы. Но это вовсе не смущало самоуверенную Эллу. И ни на сантиметр не опускало ее высокомерно вскинутую
– Передай мне эту женщину, я ей все посчитаю, – потребовала Элла.
Я улыбнулась ей – так мило, как только могла.
– Спасибо. Мы уже все выбрали. И я сама все посчитаю.
Элла выпучила глаза.
– Что? Ты знаешь, что такое подгон, повтор рисунка? Знаешь, как задрапировать? Сможешь сама посчитать расход ткани?
– Да. Конечно.
Моя спокойная уверенность, казалось, стукнула Эллу по лбу. Она даже как-то слегка откинулась назад. Элла отыскала глазами Полину. Та ответила ей не менее обескураженным взглядом и закушенной с досады губой. Я с удовольствием оставила их недоумевать и невозмутимо вернулась к работе с клиенткой.
То, что я смогу чему-то научиться, явно не входило в их планы. После этого случая в отношении девиц ко мне появилось что-то новое: сдержанное любопытство и настороженность. И все же мне было непонятно их странное поведение. Разве мы работаем не на одну общую цель – зарабатывание денег и увеличение прибыли салона, а значит, и нашего собственного достатка, каждой из нас? Почему они делают все, чтобы мы были разобщены? Почему позволяют себе все эти выпады в мой адрес? Чего они боятся? Что я отниму их заказы? Что тем самым обворую их?
Конечно, я не могла не задаться и другим вопросом: почему на подобное поведение закрывает глаза наша директриса? Неужели она в самом деле не видит, что происходит в салоне, у нее под носом?
***
Вскоре случилось то, чего я не ожидала: я втянулась в эту работу, и, к моему удивлению, она стала мне нравиться. Но я не переставала удивляться тому, как странно здесь все устроено.
У моих новых коллег была одна общая черта: их внимание, участливость и заискивающие улыбочки заканчивались сразу после того, как клиенты оставляли деньги в кассе. Причем заискивающие улыбочки исчезали с их лиц мгновенно, буквально на глазах – словно эти рты резко застегивались на молнию. Девицы так и называли клиентов – «кошельки». Именно на этапе получения денег от «кошелька» они считали свою работу завершенной – ведь заказ оплачен, что еще от них требуется? Дальше заказам предполагалось как-то дорабатываться самим – без их участия. Девицы находили напрасной тратой времени и сил контролировать отгрузку, оперативно звонить заказчику по приходу материала. Поступивший товар копился на складе, в конце концов, переполняя его. Судьбой оплаченных заказов интересовались лишь тогда, когда на складе больше совсем не оставалось места, и прибегал разъяренный кладовщик. Или когда ожидалась зарплата и надо было прикинуть свой процент от сделок.
Мне казалось странным подобное отношение к заказам: для такого небольшого бизнеса, да еще и при таком неудачном расположении салона, который очень трудно найти в дебрях старого парка, единственный выход – это постоянные клиенты. Но девицы общались с ними так, словно им было наплевать, вернутся к нам эти люди еще раз или нет.
В «Искустве жить» мне постоянно указывали на то, что я какая-то не такая и работаю как-то не так.
Клиент стоял в раздумье, держа в руках кусок материи. Я видела, что она ему не очень нравится и нужно искать что-то другое. Я ходила вдоль полки с образцами в поисках того, что могло бы подойти. Тяжелой поступью ко мне подошла
– Дожимай! – услышала я ее сдавленный шепот над своим ухом.
– Но ему это не нужно, – так же шепотом ответила я.
– Не важно. Продавай. Ты должна продавать, разве не понимаешь? Ну вот, он уже уходит!
– Он еще придет.
– Он не вернется. Ты упустила его.
Покачав головой, она пошла за свой рабочий стол.
– Мегаменеджер! – язвительно пошутила Полина. – Она мне напоминает эту нашу… как ее… – Полина прищелкнула пальцами, – Марту!
– Ну да, – согласилась Элла. – Что-то есть.
«Марту? – подумала я, услышав эти слова. – Кто такая Марта?»
– Нет, – авторитетно заявила Кира, тяжело плюхнувшись на свой стул, от чего он жалобно скрипнул под ней. – В продажах у нее никогда ничего не получится. Не получится из нее хорошего менеджера!
– Разве что консультант, – ехидно заметила Полина, и они все рассмеялись.
В другой раз мне досталось из-за того, что я продала клиенту материал, который надо было заказывать на фабрике.
– У тебя на складе зависла целая партия бордовой портьерной ткани! А ты продаешь заказной материал! – выпучив глаза, орала Элла.
– Но сюда подойдет именно этот цвет! А не тот, который есть на складе.
– Какая разница? Продавай тот, который есть!
– Но он не сочетается по цвету с другой материей, которую выбрал этот клиент. По правилу цветовой гармонии…
Девицы дружно повернули головы в мою сторону и посмотрели на меня, как на дуру. Я осеклась и не закончила фразу.
Я же говорю, что я работала как-то не так! Я не пыталась никого дожимать. Я относилась к клиентам не как к ходячим кошелькам, а как к людям, с их запросами и потребностями, которые надо услышать и понять. Я одинаково относилась к каждому, вне зависимости от его финансовых возможностей. Я подбирала цвета так, чтобы сложилось гармоничное сочетание. А не по принципу «что завалялось на складе». Я радовалась, когда удавалось составить красивую и при этом выгодную по цене комбинацию.
Все это сильно раздражало Полину, у которой было совершенно противоположное отношение к работе. Полина любила крупные заказы. И занималась только ими. Покупатели обычные, со скромным достатком и небольшими запросами, Полину не интересовали. Они для нее попросту не существовали, как класс. Нет, она не снисходила до мелочных просьб подобрать простые шторки для кухни! Другое дело задрапировать тяжелыми багряными портьерами зал местного драматического театра – на процент от такой сделки потом можно несколько месяцев жить припеваючи! Такие заказы были крайне редки, но Полина была верна себе и терпеливо их ждала. Такой избирательный подход к работе давал ей уйму свободного времени, которое Полина тратила с пользой: занималась восхвалением себя и своих заслуг и принижением умений и умственных способностей других.
– Вот что я больше всего терпеть не могу в людях, так это непрофессионализм, – с умным видом изрекала Полина, многозначительно поглядывая в мою сторону.
Она постоянно заводила разговоры о профессионализме и его отсутствии. Интересно, о ком это она?
Себя-то гордая Полина, конечно, считала профессионалом. При этом я видела, как много личных оценочных суждений, капризов и каких-то сиюминутных настроений она вносит в свою работу с клиентами. Это не совсем сочеталось с понятием «профессионализм», но сама Полина игнорировала этот неудобный для нее факт. Как-то она начала работать с клиентами, но вскоре поняла, что они пришли не вложить, как она ожидала, толстую пачку денег в ее только того и ждущую ручку, а предъявить претензию и разобраться с проблемами, которые возникли у них с нашей тканью: обнаружился непрокрас.