Жестокеры
Шрифт:
На следующее утро, собираясь на работу, я достала из шкафа новый жакет, но почему-то убрала его обратно. Взгляд упал на серый свитер с огромным воротником-хомутом, далеко не новый и немного растянутый. В него можно было завернуться, как в кокон – именно то, чего мне хотелось. Надев этот унылый свитер и завязав волосы в узелок, я, сама того не осознавая, включилась в эту игру.
1
Я всегда, с самого детства, чувствовала, что с этим миром что-то не так. И все потому, что в нем есть они – странные люди, с которыми явно что-то не так,
Я узнала о них не сразу. Конечно, еще ребенком я различала в поступках окружающих какую-то издевательскую жестокость, но тогда еще не осознавала, как много их вокруг меня – этих странных людей. Начиная с самого моего детства, они всегда были где-то рядом и всегда были ко мне удивительно неравнодушны. Сколько себя помню. Когда линии наших жизней пересекались, это не оставалось для меня без последствий.
Впрочем, тогда, в детстве, это были еще цветочки. Да, они нападали уже тогда. Но тогда они еще не трогали меня так, как они умеют это делать. Как потрогают много позже. Тогда, в детстве, я еще могла оставаться незнающей и безмятежной, потому что все, что будет происходить дальше…
Да кто они, эти странные люди из моего детства? Инопланетяне? Безумцы? Ущербные?
Зачем они так поступают с нами? Зачем они так поступают со мной?
Когда-то давно, в детстве, мы случайно придумали им название – так, как дети придумывают новые слова, коверкая то, что услышали от взрослых. Мы играли в игру, по глупости казавшуюся нам забавной. Меня научили ее нехитрым правилам, когда я была еще совсем крошка. Мои друзья из начальной школы, чьих имен история не сохранила, растолковали мне:
– Вот есть люди хорошие, и есть люди плохие. Днем главные те, кто хорошие. А потом ночью они засыпают, и выходят те, которые плохие. Они днем притворялись хорошими, но ночью открывают глаза. И они начинают казнить. Тех, кто хорошие. Они молча указывают пальцем на того, кого они выберут. Есть еще Полицейский. И днем он говорит, что этот человек убит – тот, на которого плохие указали пальцем. А хорошие пытаются угадать, кто же плохой. И тогда того, кого они выбрали, Полицейский садит в тюрьму. Но это трудно – угадать правильно. Потому что те, плохие, они хорошо ведь притворяются! И хорошие могут и не угадать – у них же ночью закрыты глаза. И тогда снова убьют одного из них.
Мой непримиримый детский ум тут же горячо осудил тех – плохих. Я ожесточенно сжала маленькие кулачки.
– Какие же они злые – эти, которые плохие! Жестокие!
Самая младшая девочка – сестренка одного из ребят, которая была еще слишком мала для наших игр, но все равно хвостиком вилась вокруг нас – задумчиво повторила за мной это слово, возможно, впервые ею услышанное. Поскольку она еще плохо умела говорить, у нее получилось «зестокеы». Мы засмеялись – звучало действительно забавно. Но это странное корявое слово нам понравилось: емкое и звучное, оно отлично подходило для обозначения «плохих». Мы решили так их и называть – жестокеры.
– А как же мы назовем хороших? – спросила я.
–
Мы тянули жребий, чтобы распределить роли, и игра начиналась. Иногда – по воле случая – мне и самой приходилось быть жестокером. К моей непримиримой ненависти и отвращению к ним и к самой себе, когда мне выпадало на время становиться одной из них, примешивалось и другое чувство: злость и раздражение на Полицейского за его бессильное и молчаливое потакание. С упреками нападала я на этого вымышленного персонажа так, как будто он был реальным, живым:
«Глупый! Слабый! Трус! Ведь ты же видишь, что происходит! Все, что ты можешь, – это сообщать о смерти тех, кого уничтожили. Но ты ничего, ничего не делаешь для того, чтобы их спасти! Ничего!»
Его – этого безвольного и равнодушного Полицейского – я ненавидела еще больше, чем мерзких жестокеров.
***
Оказалось, что они существуют не только в наших детских играх. И это не какие-то редкие исключения, нет. Я была удивлена тому, как много их в мире, этих странных людей. Это удивление росло и увеличивалось по мере того, как мне снова и снова встречались очередные экземпляры.
И речь не об убийцах и маньяках из пугающих сводок новостей, которые целями днями слушала моя мать. Странные люди не попадают в такие сводки. Умные и хитрые, они выбрали себе иное наслаждение, вполне удовлетворяющее их извращенные потребности, но при этом безопасное с точки зрения возможных последствий. Социально приемлемое, если можно так сказать: психологическую жестокость, повседневную и тихую, которая не является преступлением, за которую не наказывают. О которой никто не узнает. А если и узнают, то тебе точно ничего за это не будет. Потому что делать это – не преступление. Это они усваивают еще с детства.
Да, все так. Не у всех детей жестокие игры вызывают отторжение и омерзение. Иногда вы можете увидеть их горящие глаза и открытые от восторга розовые ротики. Жестокие игры притягивают таких детей. И они с удовольствием мучают кошек. Травят одноклассника. Сбиваются в стаю, в которой каждый пытается превзойти остальных своим изобретательным зверством. Я сама видела таких. Это стало одной из тех слишком горьких пилюль, которые мне, морщась, пришлось проглотить в самом нежном возрасте. Очередным непросто доставшимся мне знанием, едва меня не сломавшим, с которым мне предстояло смириться, чтобы как-то жить в мире, в котором это есть. Но смириться я не могла.
– Почему ты не играешь с другими детьми? – спрашивала мать.
Другие дети… Еще в детском саду мне казалось, что они очень шумные и очень глупые. Потом я поняла: некоторые из них еще и очень жестокие.
– Потому что игры их злы. И сами они тоже.
Протест против жестокости – мой первый в жизни сознательный протест. Начиная с этого молчаливого детского протеста против истязания кошки, за которым я бессильно наблюдала в окно, через всю мою жизнь красной нитью тянется нетерпимость к глупому, бессмысленному злу, которое творят люди – и не важно, дети они или взрослые, всерьез они или просто играют. Мне стали ненавистны жестокеры – и не только настоящие, но и примерившие на себя эту маску во время игры. Мне стали чужды и противны подобные игры. Я отказывалась в них участвовать. Я проходила мимо своих вчерашних школьных друзей, в очередной раз тянущих жребий и распределяющих роли.