Жестокеры
Шрифт:
Признаться, это стало для меня неприятным открытием. Настоящим потрясением, я бы сказала. Ведь я и не заметила, что так быстро пролетели годы, что мне почти тридцать, и я сама стала этим самым выжатым лимончиком! Как такое могло произойти?
– Вам еще повезло, – сказали мне на очередном из таких собеседований. – Ваш руководитель, судя по всему, как-то по-особенному к вам расположен. Потому что вы стоите гораздо меньше. Я имею в виду на рынке труда.
Я стою? Меня покоробили эти циничные попытки выразить умения, знания и опыт, да и саму личность человека в денежном эквиваленте. В общем, мне дали понять, какая это удача невообразимая, что я все еще где-то работаю, что мне милостиво разрешают это делать. Что не сдали меня «в утиль». И лучше бы мне ценить эту работу как свой последний шанс и не искать неведомо
Признаться, я была удивлена тому, какая я безнадежная. Ведь я все еще смутно помнила, какой я когда-то была. Неужели они все правы на мой счет, и все эти годы у меня было настолько неверное представление о себе самой? Вот и девицы из «Искуства жить» тоже так считают – что я глупая и никчемная. Но как могло так случиться, что некогда способная девочка вдруг стала такой? Разве может вот так взять и отупеть далеко не самый глупый и бесталанный человек? Но… ведь с недавних пор я и правда плохо соображала, чего себя обманывать. Я стала замечать это за собой примерно через год после того, как устроилась в «Искуство жить». Мне было трудно сосредоточиться. Я долго вспоминала, что должна была сделать, кому позвонить. Я все время боялась, что что-нибудь упущу и забуду, и мою оплошность заметят – заметят и непременно используют это против меня. Что ж, наверно, все эти тесты правы. После долгих лет тяжелой жизни в городе …sk я действительно отупела. Я больше не та подающая надежды отличница, какой была в школе.
Когда-то я делала это легко и особо не переживая – увольнение из одного офиса или магазина и устройство в другой. Но теперь я старая и тупая, и ни на что не гожусь. Я выжатый лимон – вот мой очередной ярлык и моя новая реальность, к которой придется привыкнуть. В общем, на всех собеседованиях я получила отказ. Расстроенная, наверняка с еще более странным лицом, чем обычно, сидела я за своим столом, под изучающими взглядами девиц, которые впивались в меня с еще большим любопытством, чем раньше.
«Я не принадлежу вам. Я могу уйти отсюда в любой момент».
Но идти мне было некуда. Теперь я это точно знала. Так, каким-то мистическим образом, в итоге я пришла к тому, что во всем городе …sk я оказалась никому не нужна, кроме как директрисе «Искуства жить», так любезно предложившей мне работу в своем салоне. Я листала каталоги с образцами текстиля, пытаясь успокоиться и забыть о том, что у меня не вышло отсюда сбежать. Я давно знала все эти каталоги наизусть. Вот мой любимый зайчик – с усиками и шерстинками, как на полотне Дюрера. А эта маленькая юркая птичка – «клубничный воришка». Она ворует сладкие ягодки. Эти каталоги в то время были моими единственными «друзьями». Если я уезжала в отпуск, я начинала скучать по ним.
Директриса часто приходила посмотреть на меня. Спрашивала, какие дизайны нравятся мне больше всего. И как мне в принципе работается: все ли меня устраивает и может ли она что-то для меня сделать?
– Могу я тебе чем-то помочь? Есть что-то, что тревожит тебя? Может, тебя кто-то обижает?
Я удивлялась ее вниманию и всем этим странным вопросам, а особенно тому, как ее пальцы при этом сладострастно гладили текстильные страницы раскрытого каталога.
«Ты работаешь здесь только потому, что нравишься директрисе», – зачем-то вспоминались слова злобной Эллы.
Во мне поднималось какое-то противное липкое чувство – смесь возмущения и омерзения, и чего-то еще, что я сама не до конца осознавала. Но я вежливо благодарила директрису за внимание и участие. Отвечала, что да, меня все устраивает.
– Честно говоря, ты оказалась слабовата. Гораздо более слабее остальных девочек. Но не бойся, я тебя не выгоню. Ты мне нравишься. Ты всему от них научишься.
Я в недоумении смотрела на нее. Каждый раз директриса успокаивала меня, говорила, что я всегда и во всем могу на нее положиться, и настоятельно просила обращаться к ней по любому вопросу. Звук ее голоса баюкал. Чувство возмущения и омерзения куда-то отступало, и мне действительно хотелось довериться ей, проявляющей
Вскоре после того, как я отчаялась и бросила тайком ходить по собеседованиям, директриса неожиданно – странное совпадение! – немного увеличила мне оклад.
***
Но иногда весенний шалый ветер,
Иль сочетанье слов в случайной книге,
Или улыбка чья-то вдруг потянут
Меня в несостоявшуюся жизнь,
В таком году произошло бы что-то,
А в этом – это…
Анна Ахматова. Северная элегия
Не сумев связать свою жизнь с искусством, я в каком-то смысле все-таки ее с ним связала, надежно и прочно застряв в фирме под названием «Искуство жить». Все-таки у высших сил есть чувство юмора!
Какое-то время мне еще по инерции казалось, что все это неправда, что это не моя жизнь. Что я должна жить совсем по-другому. Но рутина обволакивает, затягивает. Затянуло и меня – опять, как это уже бывало раньше. Втянувшись в эту ежедневную рутину, я уже и сама не хотела ничего менять. Я больше не пыталась разорвать эту паутину и выбраться на волю – я помнила, что я слишком слаба. Но если бы только это: теперь я даже не чувствовала, что опутана ею, этой гадкой липкой паутиной. Со временем это стало мне даже в какой-то степени нравиться. Нет, я по-прежнему не получала никакого удовольствия от ежедневного общения со своими «милыми» коллегами. Но сама работа с клиентами, огромный выбор красивых материалов, которые можно им предлагать, составляя бесконечные комбинации цвета и текстур, а еще хорошее ко мне отношение со стороны директрисы – от этого я уже не могла, да и не хотела отказаться. Я помнила свой тяжелый опыт первого года жизни в городе …sk. Как я долго искала работу, как была никому не нужна. Как у меня стремительно таяли деньги, а я не знала, когда смогу их заработать. Как мне нечего было есть. Я не могла допустить, чтобы этот опыт повторился. Уходить куда? Ради чего? Чтобы снова вытрясать последнюю мелочь из кошелька? Чтобы мне опять сказали, что я ни на что не гожусь и ничего не стою?
Прошел еще один год. К тому времени я окончательно смирилась с тем, что жизнь моя не удалась, и перестала желать чего-то большего. Меня одолели инертность и апатия. Я жила словно во сне, в тумане. Лишь изредка в моем ленивом сознании, обросшем коконом безразличия, каким-то чудом рождались слабые проблески мыслей о том, что же я делаю со своей жизнью. В такие редкие и невероятно болезненные моменты прозрения я вдруг понимала: мне только кажется, что я смирилась и привыкла.
Особенно меня накрыло в мой день рождения – тридцать первый.
С утра я надела то бордовое бархатное платье, мое любимое и, сказать по правде, единственное. Я надела его, чтобы создать себе хоть какое-то подобие праздничного настроения, но тщетно. И вот я стояла у зеркала и придирчиво вглядывалась в свое отражение. Я видела перед собой еще довольно молодую на вид девушку – несмотря на начало четвертого десятка. Чертами лица и очертаниями фигуры я по-прежнему напоминала подростка. Но вот только… И когда моя кожа приобрела такой нездоровый землистый оттенок? А эти круги под глазами – как в детстве, когда после смерти отца я месяцами не вылезала из больниц? Я поняла, почему они все время спрашивают: «А почему у тебя такое лицо?». В тот день я и сама его не узнавала. Я даже накрыла ладонями щеки, чтобы удостовериться, что это действительно оно – мое лицо.