Жестокеры
Шрифт:
2
Правило № 5: Именно женский коллектив считается наиболее неблагополучным с точки зрения нездоровой атмосферы, способствующей появлению моббинга. Типичные формы травли в таком коллективе: насмешки и сплетни за спиной. Часто их предметом становится внешность и физические особенности жертвы.
ПОДКОВЫРКА ПЯТАЯ: КРАШЕНЫЕ ВОЛОСЫ, ИЛИ ОНА НЕ УМЕЕТ РАБОТАТЬ!
Итак, к тому времени я поняла: в мире есть люди, которые разительно отличаются от меня. Они другие, они странные. Если у меня жестокие поступки вызывают отторжение и внутренний протест, и мне невыносимо смотреть, как кто-то их совершает, даже если это не затрагивает меня лично, то странных людей жестокие поступки не то что не возмущают, а наоборот – как
Второе, что я поняла (и это особенно страшно): сегодня быть таким – это что-то вроде нормы. Те, кто виделись мне сущими монстрами, считались вполне себе нормальными, обычными людьми. Казалось, сам факт их существования не удивлял и не возмущал никого, кроме меня. Моя отчаянная попытка вступиться за маленькую Лену, над которой издевательски посмеялась директриса… Наверно, со стороны это действительно выглядело как поступок умалишенного, потому что не только директриса той школы, но, казалось, никто больше в целом мире не был способен увидеть возмутительное в этой возмутительной ситуации. «Ничего такого», как говорится. А все потому, что жестокеры – это не какие-то единичные исключения, нет. Их много. Очень много. Сегодня именно они доминируют и задают тон всему, что происходит вокруг. Я чувствовала, как они давят, давят, давят на меня. Пытаются задавить, навалившись всей своей массой.
Раньше я не понимала, почему все всегда складывалось для меня именно так. Теперь я поняла, что нет, это никакая не случайность. Это закономерность. Все просто: я нашла себя в мире, созданном жестокерами, для жестокеров, по меркам, вкусам и стандартам жестокеров. Мне этот мир абсолютно чужд. Зато сами жестокеры чувствуют себя в нем уютно и вольготно. Они хорошо устроились. Они знают, что им ничего не будет – твори что хочешь. Вот еще одно страшное открытие, которое меня ждало, третья горькая истина, которая мне открылась: жестокеров никто не останавливает. И высшие силы не наказывают их за то, что они творят. Теперь я знаю: никакая пропасть не разверзается под их ногами, нет! Они продолжают жить. Да, именно так! Сотворив зло, жестокеры продолжают спокойненько жить! И творить все новое и новое зло.
Молчаливое несогласие с происходящим, с тем, что мир устроен именно так, – постоянный фон всей моей жизни. Мне оставалось лишь бессильно смотреть на то, как прекрасно чувствуют себя сегодня эти странные люди, насколько они в себе уверены и насколько свободны в своих действиях. Смотреть и недоумевать: как так вышло? Как вышло так, что такие понятия, как «добро», «сострадание», «честь», «совесть» совершенно не вписываются в сегодняшнюю действительность? Как жестокеры смогли все так вывернуть и устроить? Когда? Как им это удалось?
Разумеется, я задавалась и другим вопросом: кто из нас прав? Ведь если я в меньшинстве, логично предположить, что неправа именно я – их-то ведь больше? Намного больше. Но что-то внутри меня упорно отказывалось признавать свою неправоту, несмотря на численное превосходство окружающих меня жестокеров. Я понимала: они сами определили, что они правильные и что они правы. И только лишь потому, что их, людей этого психологического склада, численно больше. Да, я знала, что сильны они не своей правотой, а своей многочисленностью. И они только кажутся нормальными, но они таковыми не являются. Просто их становится все больше и больше – до такой степени много, что они перестают казаться чем-то исключительным. Становятся чем-то вроде нормы.
Я видела, что именно такие сегодня задают систему ценностей, которую пытаются навязать и всем остальным – как единственно верную и для всех. Собственная система ценностей этих странных людей, ими усиленно насаждаемая, – не менее странная, чем они сами. Эта система ценностей основана на торжестве грубости и жестокости, безразличия к чьим-то страданиям, нетерпимости ко всему прекрасному, доброму и светлому и желании все это опошлить и цинично высмеять. А также на безусловно данном себе праве уничтожать тех, кто им не нравится. Моя личность определенно не вписывалась в созданную ими систему. Не вписывалась с самого детства. Из-за этого я всю жизнь ощущала себя одиноким десантником, который заброшен во враждебную для него среду и теперь вынужден в ней выживать – один, среди всего этого множества странных людей. Но за
Еще в детском саду я поняла, что не такая, как другие. И что в силу своей чувствительности и своих реакций я невероятно уязвима для тех, кто хочет меня ранить. И это никуда не делось с годами – перешло и в мою взрослую жизнь. Новый болезненный опыт и новые страдания еще больше усугубляли мою уязвимость, делая меня идеальной мишенью для новых нападок и издевательств.
Я часто думала о том, каким стал Саша. Нарастил мускулы, чтобы давать сдачи? Нарастил ту самую «носорожью броню» – чтобы не проткнуть? Сам стал жестокером? Я так не могла. И никогда не смогу – я это знала. Тогда я пришла к единственному, как мне казалось, возможному для меня решению: изо всех сил стараться скрывать свою непохожесть и уязвимость. Вести себя так, чтобы жестокеры меня не вычислили. Долгие годы я отчаянно пыталась это делать. Но, кажется, мне это плохо удавалось. Они, эти «психологические хищники», все равно меня безошибочно угадывали, каким-то мистическим образом – с первого взгляда (интересно, как?). Что-то во мне выдавало меня. Наверно, это мое разбитое сердце, которое, отражаясь где-то в самой глубине моих зрачков, словно магнит притягивало ко мне очередных желающих попить сердечную кровь из этой не до конца затянувшейся раны.
В одной из «умных» книг по психологии когда-то я вычитала про виктимное поведение – поведение жертвы. Выходит, это и правда так: если жизнь один раз сделала из тебя мишень, именно по тебе и будут бить – снова и снова. Потому что это поведение незаметно для тебя самого закрепляется за тобой, и ты даже не будешь осознавать, что ты именно так себя и ведешь… И ты никогда не выйдешь из этой роли… И они всегда будут тебя узнавать.
Трудно быть ребенком среди маленьких жестокеров. Но оказалось, что и взрослеть не легче: все эти подросшие жестокие дети начинают попадаться тебе в геометрической прогрессии. И ты по-прежнему, как и тогда, вызываешь их нездоровый интерес. Мать часто повторяла, говоря о моих одноклассниках и по совместительству мучителях бедного Саши:
– Это просто дети. И они вырастут.
Но действительно ли меняются такие дети? К сожалению, нет. Все эти разговоры о том, что маленькие жестокеры подрастут и поумнеют, – полная ерунда, как я успела убедиться. Жестокие дети не меняются с возрастом, нет. Детские болезни у них не проходят по мере взросления. Они – эти маленькие садисты – не умнеют, не развиваются душевно. А все потому что в детстве, когда они с наслаждением вонзали в несчастных жертв свои маленькие остренькие зубки, их просто гладили по головке, и никто ничего не сделал, никто не дал им понять, что такое не пройдет. И вот эти жестокие дети, с ранних лет уверовавшие в свою безнаказанность, вырастают и в свою взрослую жизнь переносят привычную и полюбившуюся им модель поведения. О нет, они не поют тебе на ушко песенку про папу, не бьют портфелями по голове и не наклеивают на спину бумажки с обидными прозвищами. Взрослые жестокеры используют другие приемчики, но суть их сводится к тому же самому: унизить и поглумиться. Утвердить свое мнимое превосходство над тобой. И – как и в детстве – они по-прежнему знают, что им ничего за это не будет.
В моей жизни никогда не было недостатка в таких людях. С годами жестокеры стали встречаться мне все чаще и чаще, уже не поодиночке, а «пачками». Но, казалось, никогда еще их концентрация на один квадратный метр не достигала таких зашкаливающих значений, как в салоне каминов, радиаторов и домашнего текстиля под названием «Искуство жить».
Они невзлюбили меня сразу, с первого взгляда. Дружно и словно по команде. Правда, всю глубину этой необъяснимой неприязни и то, что эта команда, возможно, была командой «фас», я осознаю гораздо позже – с подачи неугомонной Али. Именно она с журналистской настойчивостью позаботится о том, чтобы выяснить, куда же меня угораздило попасть и кто все эти люди. А пока я думала, что мне просто в очередной раз не повезло с работой. Мне всегда с ней не везло. А все потому, что у меня какой-то «талант» – оказываться не в то время и не в том месте. Лишь позже, намного позже начну я задумываться над тем, почему сразу столько гадких людишек собрались под одной крышей. И как среди них оказалась я. Тогда же я просто обреченно осознавала, что снова встретила очередную в своей жизни порцию странных людей и что я снова необъяснимо не нравлюсь.