Жестокии развод
Шрифт:
– Они хотели открыть частную школу для мажоров.
– Ну…не надо так грубо. Ты должна понимать, что занятия музыкой – это дорогое занятие. Один инструмент сколько денег стоит? В общем, ты понимаешь.
– Понимаю.
– Итак, Николай, Екатерина и твоя мама объединили свои усилия. Им помогал сын Коли, Андрей. Он больше по бизнесу и разбирается в инвесторах, может быть, даже в какой-то государственной поддержке. Короче, в организационных моментах.
– Ага…
– Остальные занимались больше поиском…детей. Много мест было отдано сиротам, как способ помочь им и протолкнуть в лучшую жизнь и перспективы. Катя, как самая молодая,
Издаю смешок и киваю, а потом заканчиваю за тетей.
– А мама искала таланты по детским домам.
– Да. Она уже имела связи, часто туда приезжала и помогала им, занималась с детьми. В одном из детских домов Гатчины она познакомилась с Олегом.
Сердце замирает, а по коже почему-то бегут мурашки…я двигаюсь ближе, будто сейчас буду посвящена в какую-то глубокую тайну. Не дышу. Наверно, так оно и есть. Об этой части жизни своей мамы я не знала. Почему?…
– Он попал туда два года назад, – тихо продолжает тетя Лена, – Мама умерла при родах, его воспитывал отец.
– И куда он делся?
Не могу скрыть яда в голосе. Отец для меня в принципе фигура эфемерная, а после Толи стала еще и до одури мерзкой. Конечно, это странная реакция, все-таки нас объединяли другие узы, но…какой нормальный отец станет настраивать и обрабатывать детей против их матери? Да никакой! Он сделал это из чистого эгоизма, а в воспитании детей эгоизма быть не должно. Ты несешь определенные обязательства, когда решаешь завести ребенка, и основное, если не самое главное: всегда отталкиваться от того, что будет лучше для твоего малыша. Я сомневаюсь, что лучшим выходом для моих детей – это левая бабища, которая влезла в чужую семью. Как ни крути, она никогда не будет относиться к ним, как к своим, и никогда не будет их любить, как своих. Мои дети просто идиоты. Взрослые? Ха, только номинально! Они пока не понимают, как глубоко себя закопали, и я это знаю. Судя по бабушке "нашей потрясающей любви", жизнь очень скоро надает им по башке. Но! Они еще не видели этой самой жизни, а Толя видел. Он должен был понимать, да и понимает, наверно, все, просто его эгоизм и дикая потребность «сохранить свое» – вот главный двигатель его решений. Он скорее сдох бы, чем допустил, что дети будут винить его, ненавидеть и не общаться, а тем более! Примут мою сторону в конфликте. Нет. Не бывать такому. Почему я теперь отношусь к фигуре отца настолько ядовито? Действительно. Почему? Ха!
Но то, что говорит дальше тетя Лена, заставляет меня…пересмотреть свои взгляды…
– Его посадили в тюрьму за убийство, но там все не так, как может показаться на первый взгляд, – говорит она, и я сразу же хмурюсь.
– В смысле?
– Он воспитывал Олега сам и трудился в автосервисе. Не пил, не курил, не барагозил. Нормальный мужик. Хороший, я бы даже сказала. На всех собраниях был, с сыном уроки делал…Олег очень хорошо воспитан, читал много книг. Короче, отец в него сильно вкладывался…
Хмурюсь сильнее. Слабо это описание тянет на…убийцу…
– Они жили в обычной пятиэтажке. Не такой, как эта…а…обычной. Даже, возможно, чуть ниже ожидаемого.
– И…что?
– А то, что в таких домах…да и в нашем вполне возможно…Это на самом деле не зависит от района или статуса дома, сама понимаешь.
– Что «это»?
– Контингент. Среди богатых тоже много гнилых.
– Так, стоп. Я ничего
– Неприятная тема. Да и возмутительная… «немного». Наш суд – самый гуманный суд в мире.
– Он не убивал, что ли?
– Нет, он действительно убил человека, Галь. Просто обстоятельства…там были…скажем так, особые.
– Какие могут быть обстоятельства?
Вскидываю брови, а тетя вздыхает.
– В общем, у них был сосед, который жил на этаж ниже. Пил безбожно. Однажды Олег возвращался домой из школы, а этот сосед перепутал этажи и приперся к их квартире. Не знаю, что у него за белка случилась, и была ли это в принципе белка, но этот…кхм, человек, начал приставать к мальчику.
– При…ставать?
– Не давал зайти в квартиру, пытался разговорить, потом забрать рюкзак. Трогал. За волосы и щеки. Стягивал куртку. Когда Олежа расплакался, он потерял терпение. Увести его по доброй воле не получалось никак, поэтому он попытался затащить его на чердак.
Внутри все холодеет…
– О господи…но он же…
– Нет. Олегу повезло. В тот день коллега его отца попросил поменяться сменами, и он остался дома. Иван услышал, как сын плачет, вышел, увидел всю эту картину и…
– Убил?
– Ударил. Этот кусок не удержался на ногах, упал и стукнулся головой. Все.
О боже…
Пока я перевариваю, тетя Лена продолжает.
– Потом был суд. Олег хотел помочь папе и рассказал все, что там произошло, но это не сильно помогло. Ему дали девять лет.
– Но…это же…это…
– Да…наш суд – самый гуманный суд.
– Разве нельзя было что-то сделать? Хотя бы меньший срок! И…
– Ты же сама понимаешь, Галя. С хорошим адвокатом можно что угодно, но хороший адвокат стоит денег. Больших денег. У них их не было, взять не у кого. Родители жены не общаются с внуком и Иваном. Родители Ивана давно умерли. Братьев и сестер не было. Друзья? У него нет друзей, которые смогли бы оплатить нужную защиту. Сами в кредитах, как в шелках. Дети, жены, ипотеки…
– Но разве…разве родители матери Олега не понимали, что это не тот случай? Ну, когда можно "не общаться"?!
– О, они понимали. Олег говорит, что они были в опеке, им предлагали забрать мальчика, но они написали отказную.
– Почему? – не понимаю.
Тетя Лена кривит губы и уводит взгляд в окно.
– Потому что винят его в смерти дочери, Галя.
– Что за…бред?! Это возмутительно и…!
– Да, Галя. Это возмутительно. Но таковы люди, – перебивает жестко, а потом вдруг смягчается и улыбается тихонько, – По крайней мере, некоторые из них. Надя очень привязалась к мальчику, да и я, если честно, тоже. Он хороший. Правда, хороший и воспитанный. Иван постарался на славу. Одному богу известно, как ему удалось воспитать такого ребенка одному…
Внутри становится теплее, и обида уже становится такой незначительной. Я шепчу тихо без нее, но мне правда интересно…
– Почему мама мне не сказала?
– Она хотела, Галчонок, – мягко улыбается уже мне, – Но…
– Но?
– Она волновалась, что ты не поймешь.
– Как я могу не понять?
– Ты не пойми только неправильно, хорошо? Ты бы захотела обсудить это с мужем, а этот кусок гандона точно не понял бы.
– И…что?
Тетя Лена наклоняет голову вбок, будто бы что-то говорит. Точнее, я знаю, что она говорит, но меня это бесит, и я взвиваюсь, как самая настоящая дворовая кошка.