Жестокии развод
Шрифт:
Слышу, как Толя скрежещет челюстью, поэтому прикладываю пальцы к губам, чтобы он не услышал восторженного писка. Все-таки! Да! Я не дура. Мне не показалось…о боже! Неужели я нашла больную мозоль?! И сейчас пройдусь по ней шпильками?! Да, твою мать. Именно так я и сделаю! Хах!
– Чего ты хочешь, Галя?! Денег, да?! Подождать…
– Я не хочу денег.
Короткая пауза, потом удивленное.
– Не хочешь?
На этот раз смешок не удается задавить где-то в зародыше. Он гордо вырывается, покрывая весь этот разговор еще одним слоем яда.
Ха! Конечно. Он удивлен, что кто-то может «не хотеть денег», я не удивлена. Человек
– Мне нужна услуга, и тогда я все подпишу и готова буду подождать, сколько потребуется.
Точнее, конечно же, попрощаться в принципе, но. Тут важно понимать и правильно расставлять приоритеты: хочу ли я поднимать скандал в прессе? Нужно ли мне портить свою репутацию, особенно если я собираюсь забрать себе ребенка? И вообще. Какой в этом смысл? Бороться за что-то, воевать и тратить свои душевные силы, когда я могу вложить их в себя? То есть, не на алтарь наших отношений (даже если это разрыв этих отношений)…СНОВА! А в себя! Нет, я определенно этого не хочу, да и потом, в деньгах я особо не нуждаюсь. Возможно, при других вводных, мое мнение тоже кардинально отличалось бы, но вот так. Моя мама была богатой женщиной, и через полгода все это станет моим. Плюс те средства, которые мне перепали с развода и перепадут, когда я продам квартиру? Это хороший капитал, а значит, мне действительно важнее я сама. Мне самой будет спокойней побыстрее со всем развязаться. Точка.
– Что за услуга? – слышу интерес, у самой дикое омерзение от действительности.
Вот он. «Любовь всей твоей жизни» – гадкий, мелочный…крыс. Фу.
– Ты ходишь в один мужской клуб с Верным. И я знаю, что вы знакомы, не отпирайся.
– Эм…допустим. И?
– Я хочу, чтобы ты договорился с ним о встрече на следующей неделе, заплатил за нее, а если мы сойдемся, то и за все вытекающие издержки.
Повисает пауза. Я устало потираю руль, жду.
Верный Александр Александрович. Фамилия у него забавная, конечно, если учесть, какие слухи о его личной жизни ходят, но меня мало волнует эта сторона вопроса. Александр Александрович…его даже акулой называть – кощунство, потому что он Бог! Безумно одаренный адвокат в уголовном праве, который ВСЕГДА получает то, что он хочет. Как будто гребаный волшебник, или типа того. Но скорее всего, второй вариант. Насколько я знаю, он просто идет к своей цели любыми путями, и его абсолютно не стесняет никакая мораль, там, честь и достоинство. Он играет грязно. Он всегда играет грязно и страшно…если твой адвокат Верный – то и дело верное, ты выйдешь. Даже если убьешь кого-то на Красной площади.
– Прости…Верный? Он занимается не разводами, а уголовкой.
– Считаешь, что я этого не знаю?
– Зачем он тебе нужен?
– А это уже не твое дело. Твое дело – заплатить. Я приеду продавать квартиру…
– Ты продаешь квартиру? – перебивает, я холодно отрубаю.
– Да.
– Остаешься в Питере?
– Дорогой, мне нужно идти. Ты согласен или как? По-моему, приемлемый бартер. Думаю, как другу, он сделает тебе скидку.
– Верный не делает скидок. Никому.
– М, правда? Очень жаль.
Толя хмыкает.
– Дерзкая…ладно, хорошо. Я посмотрю, что можно сделать, и дам знать сегодня вечером.
– Прекрасно.
Собираюсь скинуть звонок, как вдруг Толя спрашивает.
–
Злюсь сильнее.
– Тебе есть дело?
– Если я спрашиваю, значит, мне есть дело, – цедит, и теперь моя очередь хмыкать.
Отвечать не собираюсь. Он это знает и издает короткий смешок.
– Ясно. Я – гандон, мне веры нет. Ты хоть детям звонила, Галя? Они расстроились.
Ути-пути, какой кошмар.
– Нет, не звонила.
– Я понимаю, что у нас вышло все не очень хорошо, но они здесь ни при чем.
– Это все?
– Ты им скажешь, что не собираешься возвращаться?
– Нет.
– Почему?
– Не хочу.
– Галя… – Толя шумно выдыхает и как будто бы трет переносицу, как делает это всегда, когда сильно от кого-то устает.
Я сцепляю ладони в кулаки до боли. Ногти вонзаются в кожу…
– …Ты должна с ними поговорить и извиниться. То, что ты выгнала нас с похорон – это плохо. Дети…они тебя любят, Галя, но решили остаться со мной. Не делай из них врагов. Они же…
– Толь, я тебя перебью, – отбиваю холодом, смотрю в одну точку перед собой.
Ну да, конечно. Круто и ловко выворачивать ситуацию так, будто бы я в этой истории – мать-кукушка и вообще! Главная, злая ведьма Востока и Запада вместе взятые. Но! Это меня предали. Это меня на части, и это я оказалась ненужной и «устаревшей». Просто напоминаю! И теперь мне на поклон?! Хорошо устроились!
Губы искажает кривая ухмылка.
– Ты можешь записать все свои отзывы и предложения на листе А4, аккуратно свернуть его и отнести в Министерство Не-Твоих-Собачьих-Дел.
Он шумно вздыхает и выдыхает.
– Чего?!
– Того, что я больше не намерена слушать твои наставления. Все их, как и свои правила «жизни» теперь лей в уши новой, клевой любви. А ты мне больше никто!
– Пока ты не подписала бумаги, я – твой муж!
– Я подпишу, когда выполнишь все мои условия! Извини, дорогой, но я не идиотка, которая будет прыгать на грабли и бить себя ими по лбу, а потом удивляться, ПОЧЕМУ ЛОБ РАЗБИТЫЙ!
– ДА ЧТО ТЫ НЕСЕШЬ?!
– Я ТЕБЕ НЕ ВЕРЮ! Все! Разговор окончен! И да, не звони мне! Обойдемся сообщением!
Отбиваю звонок, хватаю шарф и громко ору в него, уткнувшись лицом так, что не вздохнуть.
К сожалению, я чувствую. Все еще чувствую, и мне больно, обидно, гадко, но! Знаете…все-таки лучше чувствовать. Мертвая пустота – это страшно, а взрыв – хорошо. Именно благодаря ему я снова и снова раскрываю двери в давно забытое прошлое, когда у меня был характер, а не его призрак…
12. Понять Галя
Для того чтобы разобраться в том, как правильно поступить, первым делом всегда нужно оценить шансы.
Ну, по крайней мере, мне так кажется, когда я захожу в двери местного детдома.
Сразу ежусь.
Такие места априори не могут вызывать в тебе положительных эмоций. Разве что, ты какой-нибудь полоумный придурок с проблемами в лобных долях, как у многих социо- и психопатов. Я за собой такого не наблюдаю, поэтому для меня детский дом – это кладбище детства. Не по возрасту взгляды, не по возрасту мысли. Здесь остаются грязными разводами души тех, кто еще не должен познать, что такое жестокость этого мира. Нет. Они должны знать о любви, о заботе, о нежности и материнском плече, но они этого не знают. Кто-то вообще, кто-то частично, и что хуже? Вопрос интересный, но я не хочу искать на него ответ.