Жилины. История семейства. Книга 2
Шрифт:
Когда-то, ещё в прошлом году, художник Пётр Васильевич расщедрился и подарил Ивану карандаш. Вроде бы и ни к чему он ему был, но от подарка, да ещё коли он от чистого сердца даден, грех отказываться, вот и припрятал его Иван в доме Тихона, в укромном уголке. Пригодился бы теперь тот подарок, да далеко он. Сбегать туда-сюда – целый день потерять можно. Шёл Иван в сторону трактира, по сторонам не смотрел, напряжённо думал, как достать тот карандаш. Вот и не увидел идущего навстречу Феофана и чуть в него не врезался. Тот ловко уклонился от не замечающего ничего и никого Ивана, а затем ухватил его за руку и остановил.
– Ой, дядя Феофан, прости,
Феофан даже засмеялся, да так весело, так задорно:
– Я сам, как задумаюсь, тоже ничего не замечаю. Вот и сейчас шёл и ничего вокруг не видел. Хорошо, тебя в самую последнюю секунду заметил, а не то валялись бы мы с тобой, мил человек, теперь на земле. Вот смеху-то было бы. Я ведь что, ходил навестить друга своего, Тихона Петровича. Беда с ним приключилась серьёзная. Но Бог даст, обойдётся и он снова прежним станет, вот тогда – а я ему даже слово сегодня дал – пойдём мы на пару с ним по Руси-матушке, да не как торговцы товаром всяческим, а как калики перехожие или паломники, что по святым местам бродят. Знаешь, иногда так тянет бросить всю эту торговлю да новые дела, которые мы с Прошей затеяли, и вернуться в детство. Были мы тогда свободными людьми, а превратились в подлинных рабов. Рабов семьи, работы, а самое главное – денег. Стали они всё застилать, на всё давить. Не дело это, Ваня. Ой, не дело! Только перевернуть всё назад никаких силёнок не хватит. Так и придётся этот груз на своём горбу тащить. – Он махнул рукой и быстро пошёл в сторону своего балагана.
– Дядя Феофан, – окликнул его опомнившийся Иван, – подожди немного. Мне одну вещь спросить требуется.
Феофан остановился и повернулся навстречу Ивану:
– Спроси, Ванюша, конечно, спроси.
– Дядя Феофан, а не можешь ли ты мне лошадь дать? Домой съездить надо, вещь одну я там забыл.
– Ты как собрался ехать-то? Верхом али на телеге?
– Верхом, дядя Феофан, – обрадованно ответил Иван, – конечно, верхом. Мне же везти ничего не нужно.
– Возьми, возражать не буду. Проша поможет тебе её оседлать, если сам не справишься, – сказал с ухмылкой Феофан.
– Справлюсь я, дядя Феофан, как не справиться. С раннего детства этому обучен. Думается, не забыли руки. Я только до дяди Тихона добегу. Предупредить надобно, что отлучусь ненадолго. Ведь мне на всё про всё часа три, может, чуть поболее потребуется.
– Ты особо не рвись, как всё справишь, так лошадь и вернёшь. Она ведь что, стоит себе спокойно в стойле да сено жуёт.
Феофан рукой махнул и в сторону балагана пошёл. А Иван почти что бегом устремился к трактиру.
Там всё было так, будто он оттуда и не уходил. Тихон лежал на лавке с закрытыми глазами. Лукерья сидела подле него и вязала нарядные исподочки. Спицы так и сверкали в её руках.
– Как он? – спросил Иван и даже дыхание задержал, пока ответа дожидался.
– Слава Богу, нормально. Вроде всё обошлось. Вот сейчас он спит. А утром… – И она рукой махнула. – Ты есть-то будешь? Я Митяя до вечера отпустила, пусть парень передохнёт, а я уж тут поверчусь. Вот видишь, какую красоту творю? – И она протянула Ивану пару красивых, с цветным орнаментом рукавичек.
Иван покрутил их в руках. Варежки как варежки. Его матушка ещё красивей вязать может. Маменька вспомнилась – и сразу же в груди защемило. Как они там? Прав Тихон, без тяти им не выжить, надо их сюда перевозить. Здесь и детишкам будет лучше. У него даже слёзы на глаза навернулись. Ведь сиротинушками они стали. Тяжело без батюшки
…Пока дядя Никита рассказывал, я из холодильника выудил всё, что там для нас Люба приготовила, и даже успел суп вермишелевый с клёцками и жареную картошку с грибами подогреть, и мы за стол уселись. Ели быстро и молча. Когда закончили, на часы посмотрели. До поездки в больницу ещё немного времени осталось, и дядя Никита продолжил свой рассказ:
– Послышались голоса, это Настёна со своей маменькой вниз спускались. Авдотья, увидев Ивана, сразу же хлопотать взялась:
– Ой, Ванечка, ты же, наверное, голоден, давай я тебя покормлю.
Её тут же перебила Лукерья:
– Помнится, ты мне говорила, что хочешь по ярманке прогуляться. Тут ейный брат еле дышит, а она вона как вырядилась. Старая уже, а всё гульки в голове. Вот и иди гуляй, а я тут сама со всем разберусь. Ивана сама покормлю, а ты иди уж куда решила, – даже прикрикнула Лукерья. – Мне не привыкать всё на своих плечах тягать. Справлюсь без твоей помощи.
Авдотья поняла, что с этой бабой лучше не пререкаться, поэтому вполне миролюбиво, но очень твёрдо сказала:
– Спасибочки тебе, Лукерьюшка, что ты о моём зятьке так беспокоишься, голодным его не оставишь. Вот и ладушки. Ну, уж а мы действительно пойдём куда собирались. Первый раз сюда попали, да и то не по своей воле, а несчастье, с Тихоном произошедшее, нас призвало. Но поскольку здоровье моего брата в твоих надёжных руках, я своё беспокойство подальше запрячу, чтобы оно тебе не досаждало. – Она поклонилась, дёрнула за рукав Настёну, которая застыла рядом, и обе вышли за дверь.
Лукерья стояла раскрыв от удивления рот. Бабой она была работящей, знахаркой да повитухой прекрасной, но вот за язык её, который зачастую удержу не знал, Лукерью в Хoлуе многие откровенно недолюбливали, а уж в пререкания с ней вступать никто не брался, зная, что она всех переорёт. А тут вот какая-то пришлая бабёнка её как маленькую отчитала, а она даже не нашла чем ей ответить.
– Так это твоя тёща, что ли? – только и смогла она задать вопрос Ивану.
Тот не стал объяснять, что к чему, а лишь кивнул головой, и всё. Поел он очень быстро и сразу же отправился к Феофану. На улице его ждали Авдотья с Настёной. Они зашли за первую по пути лавку и присели там на завалинке. Народ мимо ходил толпами, но они надеялись, что Иван незамеченным не проскочит. Так и случилось. Настёна первой увидала своего суженого и окликнула его.
Обрадованный, что они нашлись, Иван вихрем налетел на Настёну. Времени долго разговаривать у влюблённых не было, и уже через несколько минут Иван быстрым шагом направлялся к балагану Кроковых. Сбоку от него он увидел осёдланную лошадь, на морду которой была надета торба с овсом. Феофан сидел на своём месте и разговаривал с каким-то прилично одетым мужчиной. Заметив Ивана, застывшего в паре шагов от двери, он извинился, вылез из-за стола и подошёл к парню:
– Лошадь ждёт тебя, – произнёс он.
– Спасибо, дядя Феофан, я видел. Вернусь – зайду, доложусь.
Феофан головой согласно кивнул и возвратился к посетителю, а Иван пошёл к выходу. С лошадью под уздцы он подошёл к сторожу, который стоял около рогатки, перегораживающей въезд подводам на ярманку.
– Как там дела? – спросил сторож, кивнув головой в сторону трактира.
– Всё так же, дядя Иван, – прозвучало в ответ, – сейчас спит. Хорошо, тётка Лукерья при нём находится. Когда она там, я спокоен.