Жилины. История семейства. Книга 2

Жестков Владимир

– В моих бумагах были сведения только о княжеских родах. Так неужто же Тихон тоже из князей, как и я? Вот до какой мысли я дошёл. Но покопаться – это что значило? Ведь если он сын или внук какой-нибудь из урождённых княжон, то фамилия у него должна быть явно не княжеская. То, что Жилин не настоящая его фамилия, я уже давно знал. Он сам как-то случайно проговорился, но я сделал вид, что не заметил его оговорки, и переспрашивать не стал. А он на это и внимания не обратил. Ну, оговорился и оговорился, с кем не бывает. Но если это так, то в своих записях я ничего найти не смогу, я ведь далеко в сторону от родового древа не уходил, замужним дочерям внимания особого не уделял. Отмечал только, что такая-то в замужестве изменила фамилию на такую-то, и всё. А сколько при этом у неё детей было да как их звали, мне было неинтересно, я в эти дебри и не лез совсем.

А ведь отец Рафаил мне чётко сказал: поройся в своих бумагах. А это что значит? Это значит, что какой-то из родов, который считается прервавшимся, на самом деле продолжался. Я даже вздрогнул от такого допущения. Но почему никто об этом не знает?

Он этот вопрос задал и замолчал. К кружке с квасом опять потянулся. Иван сидел как окаменевший, замер и ждал, когда Пафнутий жажду утолит и продолжит интереснейшее повествование. А тот вдруг начал шеей вертеть, как будто она у него затекла. Всё сидел спокойно, а тут стал головой крутить. Ивану так и захотелось сказать ему: «Ну чего ты тянешь, дядя Пафнутий?» – но он побоялся, что тот и вовсе перестанет рассказывать. Поэтому сидел и молчал. Наконец Пафнутий кваса напился, рот вытер и снова заговорил:

– Прервавшихся княжеских родов не счесть. Действительно, я не шучу, их очень много. Но большинство из них прервались давным-давно, во времена междоусобных войн и татарского нашествия. А меня могли заинтересовать лишь те семьи, где не было наследников по мужеской линии начиная с середины, ну, может, начала прошлого столетия. Таких родов не так уж и много оказалось. Чем ещё я мог располагать для своего поиска? Наверняка знал, что отец Тихона звался Петром Ивановичем, а дед – Иваном Димитриевичем. Значит, прадед должен был носить имя Димитрий. Из всех пресёкшихся родов за интересующий меня период нашёлся только один князь по имени Димитрий – Димитрий Михайлович Кашин-Опольский. Род князей Кашиных-Опольских был знатен и древен, как никакой другой в настоящее время. До боярского чина в нём многие дослужиться при разных государях смогли. По моим записям, последним в этом роду и был Димитрий Михайлович. Он сам из двадцать второго колена этого рода, где в первом колене сам Рюрик значится. Находясь в боярском звании, он стольником служил при дворе великого государя Московского Василия III. По сведениям, которыми я располагал, сыновей ни у него, ни у его родного брата Ивана Михайловича, который также служил вначале стольником при дворе Василия III, а затем воеводой в Вязьме, не было. Оба скончались в одном и том же 1632 году. Вот я и подумал: а не Димитрий ли Михайлович является предком Тихона Петровича? По времени очень даже похоже. Но как это выяснить?

Пафнутий ещё пару глотков кваса сделал и вновь заговорил:

– Решил я найти какую-нибудь пожилую, много знающую обо всем на свете княжну из рода Опольских. Ведь Кашины-Опольские были одной из ветвей славного рода Опольских. Неужто в их окружении никто ничего об этом не знает? Тема-то такая, которая всех Опольских должна интересовать. Порасспрашивал я знающих людей, и мне подсказали, что в одном из подмосковных монастырей доживает свой век одна из старейших на данный момент представительниц этого рода – княгиня Мария Ивановна Опольская-Белая, дочь известного Иоанна Фёдоровича Опольского-Белого, по прозванию Белица. Иоанн Фёдорович был князем, головой, воеводой и наместником в правлении Иоанна IV Васильевича и Фёдора Иоанновича. Воти отправился я в ту обитель. Мария Ивановна была пострижена в монахини под именем Марфа. Это оказалась небольшая, ладная, сухонькая старушка лет восьмидесяти, в монастырь она обратилась после смерти своего отца – Иоанна Фёдоровича Опольского-Белого. До того, после смерти своего мужа, поскольку детей у них не было, она вернулась в отчий дом, ну а потом ей уж пришлось в монастырь податься. Очень, надо сказать, любознательной эта старушка оказалась. О чём и о ком она только меня не расспрашивала, когда узнала, что я историей родов княжеских занимаюсь. Вот уж воистину кладезь знаний различных тайных, о которых не было принято в свете распространяться.

И Пафнутий даже головой осуждающе покачал.

– Ну да ладно, Господь её простит, – произнёс наконец он и продолжил: – Так вот, она мне всю подноготную Кашиных-Опольских и доложила. Оказывается, у Димитрия Михайловича Кашина-Опольского был единственный сын, которого звали Иван. Так вот этот Иван от государевой службы отказался и чудным делом, для князей совсем непривычным, скорее даже, как все вокруг считали, недостойным, заниматься стал. Он обувь тачать принялся

и от любых других дел наотрез отказывался. Отец его, Димитрий Михайлович, от этого в ярость пришёл, проклял сына и от дома отлучил, а тому только того и надо было. Он в своём поместье в Тверской губернии осел. Там мужиков, у которых к этому склонность обнаружил, в одну кучу собрал и всех заставил изготовлением обуви заниматься, то есть, современным языком говоря, сапожное дело открыл. Но до того, чтобы сына княжеского достоинства лишить, Димитрий Михайлович не дошёл, надеялся, небось, что одумается единственный наследник. А тот так до самой смерти этим делом и занимался. Сын его, Пётр Иванович, отец Тихона, дело то продолжил да развил. Но при этом своего сына воспитывал как положено и образование ему самое наилучшее, какое мог, дал. Это ещё инокиня Марфа знала, а то, что дальше случилось, уже я ей рассказал. Дальше горе пришло да всю его семью в огне адском погубило. Вы знаете, она даже не вздрогнула от этого известия, а лишь сказала, что это их за упрямство Господь наказал, и разговор наш свернула. Я ей даже не успел сообщить, что Тихон, сын Петра Ивановича, выжил. Да это её, по-видимому, уже и не интересовало. Вот ведь как бывает, – произнёс Пафнутий Петрович и голову опустил.

Все сидели молча, и каждый о своём, наверное, думал. Наконец Пафнутий эту тему завершил:

– Так что, оказывается, род Кашиных-Опольских до сих пор не пресёкся. Тихон – последний представитель этого рода по мужеской линии, на нём он и заглохнет. Книга по истории родов расейских уже в печати, я вот сижу и думаю, что делать: вносить в неё добавление о князьях Опольских или так оставить?

– Ну и к какому выводу ты, Пафнутий Петрович, склоняешься? – послышался голос отца Рафаила.

– Честно признаюсь, не хочется мне, чтобы эту историю стали раздувать да теребить, это Тихону с Авдотьей только неприятности может принести.

– Вот и я такого же мнения. Оставь всё как есть, так лучше для всех будет. Тихон это всё в тайне держал. Я не хочу, чтобы до него донеслось, что о его происхождении известно всем вокруг стало, – решил поставить точку в этой истории батюшка, но Иван его перебил:

– Так ведь Пожарская сейчас на каждом углу трепаться об этом станет.

– Я с ней об этом поговорил уже, не такая уж она и болтливая, как ты думаешь. Это про себя она может говорить что вздумается, да и то это после смерти её супруга началось, а о чужих секретах она особо не распространяется, – сказал отец Рафаил.

Разговор закончился. Пафнутий Петрович со священником ещё остались в трактире, а Иван помчался по лавкам – новый товар заказывать.

Когда он вышел из одной лавки, где затеял серьёзную торговлю с хозяином, считая, что тот непомерно высокую цену на свой товар установил, а тот поддался и существенно ему уступил, Иван понял, что торговаться нужно везде. То, что Тихон не любил длинных переговоров и борьбы за каждую полушку, им на пользу не шло. Пусть один продавец совсем немножко цену с товара скинет, другой тоже, а третий, глядишь, уже и поболее, так ведь на этом не только они с Тихоном выиграют, а и их покупатели, и, может быть, весьма существенно. Именно тогда Иван понял, что он совсем не владеет наукой торговли, хотя уже подозревал, что такая наука должна существовать. «Где бы найти учителя, который объяснит, что такое настоящая торговля?» – задумался Иван, пока выбирался на главную торговую улицу ярманки.

Неожиданно впереди он увидел Ольгу Васильевну. Пожарская только что вышла из одной из лавок, но уже на улице всё продолжала разговаривать с её хозяином, крупным немолодым мужчиной, сильно поседевшим и обрюзгшим. Тот её о чём-то умолял, но она была непреклонна. Иван только последние её слова разобрал:

– Я уже сколько раз это слышала, а денег как не было, так и нет. Я тебя с остатком товара отсюда не выпущу, он в счёт оплаты за место пойдёт. Ясно? – Она повернулась и решительно пошла дальше.

Иван бросился вдогонку. Когда он пробегал мимо мужчины, заметил, что тот был очень и очень удручён.

Пожарская шла не спеша, кивала направо и налево головой, отвечая на приветствия, видно было, что она очень довольна собой.

– Ольга Васильевна, – решил окликнуть её Иван, когда почти совсем с ней поравнялся.

Пожарская остановилась и оглянулась, на устах её расцвела улыбка:

– Ой, Ванюша, а я всё думаю, что надо зайти к вам и узнать, как здоровье его сиятельства.

– Тихон Петрович как заснул ещё в нашем присутствии, так до сих пор не проснулся. По крайней мере, когда я уходил, он ещё спал, – поправился Иван.