Житие архиерейского служки
Шрифт:
Росту он был среднего, лица немецкого, то есть более темно-красноватого, нежели белого.
Ходил он в зеленом гарнизонном мундире и не привлек бы к себе внимания, если бы губернатор Пассек не поклонился ему слишком низко.
Вечером в саду могилевского архиерея губернатор разговаривал с графом Потемкиным.
Добрынин ходил по городскому валу, с которого в саду все было видно.
Император был больше всего похож на столяра или переплетчика. Потемкин, человек роста крупного, крепкого сложения, но немного отолстелый, был
Император свою шляпу держал сам и разговаривал с Потемкиным заинтересованно.
Потемкин зевал, грыз ногти и, казалось, скучал.
Добрынин весь обратился в зрение.
«Так вот он, смоленский семинарист, получивший медаль в Московском университете, собеседник монахов Заиконоспасских. Он, счастливый соперник Орлова. Недавний вахмистр и ныне князь светлейший, прославленный победитель Оттоманской Порты, князь Римской империи, основатель Херсона, магистр ордена князя Владимира равноапостольного, шеф кавалергардского полка и всех орденов кавалер, увенчанный самой императрицей лавровым венком, осыпанным изумрудами и бриллиантами, и даже, ко всему, кошевой батька запорожских казаков и войска черноморского.
Вот он зевает и грызет ногти».
Ночью Добрынину не спалось, и чин губернского секретаря казался ему маловатым.
Ах, слава!
Ее величество прибыла в город с конвоем кирасирского полка. Проехала сквозь Триумфальные ворота, специально построенные. В соборе встретило государыню духовенство, и Георгий Конисский произнес речь свою знаменитую.
Речь была столь высокопарна, что знаменитый иерарх сам приподымался на цыпочки.
Речь эту я не приведу, но дам извлечение из ее начала:
«Оставим астрономам судить, солнце ли около нас ходит или мы с землею около его обращаемся. Наше солнце около нас ходит. Исходиши премудрая монархиня, яко жених, исходяй от чертога своего. От края моря Балтийского до края моря Евксинского шествие твое, да тако не един укрыется благодетельныя теплоты твоея. Тецы убо, о солнце наше, спешно! Тецы исполинскими стопами; в западу только жизни твоея не спеши, а в противном случае мы уцепимся за тебя и потребуем, как Иисус Навин: стой, солнце, и не движися, дондеже вся противная намереньям твоим победиши».
Солнце это имело вид слегка одутловатый, невысокий. И сперва кланялось земно, потом устало и село на место, нарочито приготовленное.
Место было с барьером, и богомольцы даже не видали, что солнце, вздыхая молитвенно, спокойно раскладывает пасьянс.
Что касается Георгия Конисского, то получил он за эту речь крест с бриллиантами. А Пассек для раздачи людям получил целую шкатулку с табакерками, часами и перстнями. Но дела бывшего лейб-гвардейца были так плохи, что решил он вещи не раздать.
Затем была заложена церковь имени святого Иосифа,
Здесь же было произведено пожалование многим шляхтичам с переименованием в русские чины.
И многие из пожалованных не понимали, почему нет у них полков, если они названы полковниками.
Екатерине Георгий Конисский нужен был меньше шляхты, и поэтому старый архиепископ был принят холодно.
Нужно было мириться с дворянством по общему порядку империи, которая в это время на дворянстве держалась.
Православные же и униаты были крестьяне. И делать униатов православными было преждевременно.
Толпилась шляхта в наместнической канцелярии, спрашивала, что такое титулярный советник и что такое надворный советник.
На эти вопросы чиновники огрызались, потому что сами не были произведены.
Наконец при звоне колокольном императрица отбыла.
На отбытие ее смотрели одни нервные и любопытные евреи.
Белорусы же отнеслись к проезду императрицы и римского императора с равнодушием. Солнце Екатерина белорусов скорее пекло, чем грело.
Господин Полянский и Гавриил Иванович Добрынин живут рядом
Полянский ездил по всему наместничеству, все расспрашивал, все записывал, брал образцы грунта. И вскоре знал он хорошо всю болотистую, лесистую Белоруссию.
Знаниями своими он любил хвастаться и, даже расспросивши про какого-нибудь помещика, заранее любил огорошить того, назвав прямо по имени-отчеству.
Зато Добрынину все это казалось пустой фарсой и напоминало даже действия монастырских затворников, которые через прислугу разузнавали разные сведения о наиболее знатных богомольцах, чтобы поразить их ясновидением.
Знал Добрынин, что предместник его, выйдя из губернского правления, положил в ссудную сохранную казну витебским иезуитам пятьдесят тысяч рублей.
И все время искал он, чем и как ему начать и за что приниматься.
И оказалось, что приниматься нужно за мачтовый лес.
Лес рубили казенный под именем помещичьего и сплавляли по Двине в Ригу, а из Риги за границу.
Лес был товар нужный, и в Риге весь лес был запродан на много лет вперед.
Добрынин посмотрел в законах, относящихся к этому делу; законов этих оказалось по справочнику юридическому одних названий шесть страниц.
И тогда понял господин Добрынин, что здесь можно набогатиться.
Оказалось, что лес идет и в другую сторону, и оказалось также, что светлейший князь Потемкин подарил генерал-губернатору Пассеку казенного, Петром клейменного дубового леса две тысячи десятин близ селения Маяки.
Селение это находится между Бахмутом и Таганрогом, и, кроме сего леса, в двухстах верстах другого нет.
Лес этот был заповедный и дорогой; документа у Пассека на лес не было никакого, кроме приватного письма Потемкина.