Житие маррана

Агинис Маркос

— Его заберут, — всхлипывала Альдонса. — Заберут!

Франсиско кинулся было к отцу: нельзя оставлять папу, надо помочь, послушать, какие вопросы ему задают. Но часовой не пустил мальчика: всем, даже свите комиссара, следовало ждать снаружи.

Святая инквизиция обожала секретность. Франсиско составил компанию матери и сестрам, которые потерянно топтались у колодца, перебирая четки. Лоренсо, решительно откинув со лба челку, отправился выяснять, что происходит. При взгляде на суровых фамильяров у Франсиско перехватило горло; они переговаривались друг с другом и вид имели самый неприступный, как подобает чистокровным христианам, облеченным высокими полномочиями. До него долетали

отдельные слова: марраны, мертвый закон Моисея, поветрие, ведовство, иудейство, убийцы Христа, шабаш, проклятый народ, очищение огнем, притворщики, новые христиане.

Мальчик пошел на задний двор и застал там Каталину. Служанка сидела на тюке грязного белья и горько плакала. От ее слез Франсиско стало еще страшнее за отца. Он вылез за ограду и забрался в тайное убежище, которое когда-то показал ему Маркос Брисуэла. В этом укромном зеленом гроте можно было прилечь и собраться с мыслями. Может, брат Бартоломе через несколько дней передумает, и тогда папу отпустят. А может, ночью ему удастся оседлать коня и скрыться. У капитана Вальдеса в стойле есть отличный скакун, самый резвый в городе, Лоренсо наверняка сумеет его увести. Он вернулся к Каталине и, ласково обхватив ладонями ее пухлые щеки, посмотрел в покрасневшие глаза.

— Мы спасем папу! — сказал маленький Франсиско.

И шепотом велел служанке собрать для беглеца еду и одежду. Потом шмыгнул в укрытие и очистил его от веток. Но, возвратившись в виноградный дворик, обнаружил, что допрос еще не закончился.

— А где Диего?

— Побежал за братом Исидро.

— В чем папу обвиняют? — в который раз спросила Исабель.

Альдонса вновь разрыдалась, прижимая к лицу платок. Она знала или по крайней мере догадывалась, однако вслух ничего произнести не смела.

— Отстань уже со своими вопросами! — звенящим от отчаяния голосом осадила сестру Фелипа.

Солдат, стороживший гостиную, шевельнулся. Свита комиссара немедленно сгрудилась у двери: фамильяры имели право узнать обо всем первыми, а потом разнести весть по городу. Но страж выставил копье, преградив любопытным путь, и они дружно попятились.

Вернулся Диего, хмурый и растерянный. Глаза его пылали гневом.

— Он сказал, что не пойдет, — выпалил старший сын.

— Не пойдет? — изумилась Альдонса.

— Говорит, что это бесполезно, что будет только хуже.

Брат Исидро не придет? — спросила Исабель, как и все остальные, не веря своим ушам.

— Он не инквизитор, даже не доминиканец, его участие все осложнит.

— Он бросил нас! — Исабель задрожала.

— Брат Исидро поступил благоразумно, — попыталась объяснить Альдонса. — Ему виднее.

— Как же, виднее! С его-то чертовыми глазищами! Гад пучеглазый! — закричал Диего.

— Сынок!

— Трус! Предатель!

Наконец солдат отошел в сторону. Фамильяры опять потянулись к двери, а с ними и Франсиско. Первым из комнаты выскользнул белый кот, а следом, сурово насупившись, выплыл тучный брат Бартоломе. Потом вышел дон Диего, выжатый как лимон. Последними гостиную покинули капитан копейщиков и фамильяр, исполнявший функции нотариуса.

Франсиско бросился к отцу, но наткнулся на копье стражника. Кругом зашептались. Брат Бартоломе знаком велел часовому отойти и позволить мальчику обнять дона Диего. А затем медленно, с расстановкой объявил, что лиценциат Нуньес да Сильва обвиняется в иудействе и инквизиция официально уполномочила его, брата Бартоломе Дельгадо, допросить арестованного, описать всю принадлежащую ему собственность и занести показания в протокол, составленный господином нотариусом. Результаты допроса позволяют ему, брату Бартоломе Дельгадо, комиссару инквизиции, передать вышеназванного лиценциата

Нуньеса да Сильву в руки светских властей, в данном случае капитану копейщиков Торибио Вальдесу, и незамедлительно отправить его в Лиму, столицу вице-королевства Перу, где и состоится судебное разбирательство.

Альдонса изо всех сил прижимала платок к губам, однако не сдержалась и зарыдала в голос. Дочери пытались ее утешать, но и сами заплакали. Фамильяры бормотали молитвы и казались Франсиско призраками из страшного сна, в который вдруг превратилась вся их жизнь. Юный Диего стоял молча, стиснув зубы и сжав кулаки.

Альдонса, вне себя от ужаса и отчаяния, пошатываясь, пошла к мужу. Но, не дойдя нескольких шагов, рухнула на колени перед комиссаром. Брат Бартоломе накрыл тяжелой рукой голову несчастной, словно благословляя, пробормотал что-то на латыни, а потом негромко сказал, что лиценциат пробудет в Лиме несколько месяцев, ибо божественное правосудие должно свершиться. Но если он чистосердечно раскается, а судьи убедятся в искренности этого раскаяния, его примирят с церковью и отпустят домой. Тут уж ничего не поделаешь, такова воля Всевышнего.

Капитан Вальдес приказал часовому не спускать с обвиняемого глаз.

Франсиско сгорал от нетерпения — ему непременно нужно было сказать отцу, что того ждет надежное убежище, что Каталина уже собрала и еду, и одежду. Там, в пещере, он сможет отдохнуть, перекусить, а ночью умчится на лучшем в городе скакуне. Это не пустые выдумки, все почти готово! Одна беда: солдат не отходил от дона Диего ни на шаг. Да и злюки-фамильяры вертелись вокруг.

Брату Бартоломе подали перо и бумагу. Чернильницу за ним носил слуга, пока монах обходил дом в сопровождении обвиняемого, которому велели отдать все деньги и драгоценности. Теперь надо было составить подробную опись остального имущества. Комиссар закончил осмотр гостиной и перешел к спальням. Дон Диего не произнес за это время ни слова, а Альдонса все плакала и плакала. Франсиско следовал за отцом по пятам, задавшись целью во что бы то ни стало сообщить ему план побега.

В спальне брат Бартоломе приказал открыть все сундуки и разложить их содержимое на ковре. Скоро там выросла гора одеял, покрывал, наволочек. Обнаружился и парчовый футляр.

— Что это?

— Память о семье.

— Ну-ка, дайте сюда.

Врач развязал узел, открыл футляр и достал железный ключ. Брат Бартоломе взвесил находку на ладони, поднес к свету и вернул хозяину.

— Ладно.

Тут Франсиско выступил вперед, взял реликвию из отцовских рук, и его точно жаром обдало. Ведь это символ их славного прошлого. Мальчик аккуратно уложил ключ на место, обвязал футляр пеньковым шнуром и покрепче затянул. Дон Диего смотрел на сына с бесконечной благодарностью. Тут-то Франсиско и улучил момент, чтобы сообщить папе план бегства. Но брат Бартоломе заметил это и позвал капитана Вальдеса. Мальчик испугался, что монах его подслушал.

Капитан тотчас явился, уверенно топая коваными каблуками.

— На сегодня хватит, — проговорил комиссар. — Можете уводить обвиняемого.

— Папа… — прошептал Франсиско, — бежим прямо сейчас!

— Некуда мне бежать, — так же шепотом ответил дон Диего, ласково обнимая сына за плечи.

— Есть куда!

— Выйдет только хуже.

Франсиско злила и удивляла отцовская покорность. Неужели такой смельчак может просто взять да и сдаться!

Дона Диего вывели во двор. Солдаты окружили его и вытолкали на улицу под оскорбительное улюлюканье толпы любопытных. У мальчика перехватило дыхание, внутри все горело. Он расталкивал зевак локтями, стараясь защитить отца, но тут какой-то офицер схватил его за шиворот и отшвырнул прочь.