Житие маррана

Агинис Маркос

Откуда ни возьмись рядом с Франсиско возник Диего и сказал:

— Все, уходим.

Братья спешно покинули бойню. Миновали покосившиеся ворота и стали спускаться к реке.

— А Луис? — спросил Франсиско.

В ответ Диего лишь прижал палец к губам. Он явно торопился и шел большими шагами, Франсиско трусил за ним следом.

— А мул?

Но Диего велел братишке помалкивать и поскорее уносить ноги.

Сзади раздались крики:

— Марраны! Марраны!

— Бежим! — приказал Диего.

Мальчики свернули с дороги и нырнули в спасительную

гущу кустарника. Колючие ветви царапали им руки и лица. А крики меж тем всё приближались, послышался топот, засверкали лезвия ножей: «Марраны! Стой! Держи!» Братья притаились в зарослях ежевики и сидели там, пока преследователи не скрылись из виду. Страх отпускал беглецов медленно, точно дурной сон. Кругом щебетали птицы, а одна ворошилась совсем рядом.

— В чем дело? Почему за нами погнались?

Диего только хлопнул брата по плечу, вздохнул и улыбнулся.

Раздвинув кусты, они выбрались на дорогу.

— Бежим, — снова велел Диего.

— Куда?

— Догонять Луиса.

Вскоре мальчики увидели своего мула, рядом с которым ковылял Луис. Он заметил братьев, но останавливаться не стал. Диего одобрительно помахал негру рукой: на спине у мула висела котомка, плотно набитая мясом. Затея удалась.

— Это всего лишь небольшое возмещение нанесенного нам ущерба, — усмехнулся старший брат, с удовольствием оглядывая добычу. — Хотя любой из подсвечников, конфискованных братом Бартоломе, стоит куда дороже.

— Вот просто убил бы, — сказал Франсиско и, нахмурившись, добавил: — Честное слово.

— Кого, комиссара-то? — Диего тряхнул головой. — Я бы его с удовольствием задушил, зарезал, растерзал. Но кому под силу прикончить эдакого борова? Он же король свиней. Настоящий свиной император.

— Да, грязная свинья. Марран.

— Франсискито.

— Что?

— Не смей произносить этого слова — «марран».

— Почему?

— Можешь называть комиссара свиньей, хряком, чушкой, дьявольским отродьем. Только не марраном.

Франсиско решительно ничего не понимал.

— Марранами, — объяснил, помрачнев, старший брат, обзывают нас. И папу.

? ? ?

— Как вы можете утверждать, будто я отвергаю Бога! — восклицает Франсиско. — Ведь я только что рассказал вам, что неустанно размышляю над Его заветами и следую Его воле.

— Отвергаете, отвергаете, сын мой, — устало вздыхает монах, которого тяготят и рассуждения арестанта, и теснота камеры.

— Но вспомните хотя бы слова из Матфея, — настаивает узник. — Иисус сказал: «Не всякий, говорящий Мне: „Господи! Господи!“, войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного». Так вот, я исполняю волю Отца моего Небесного. А инквизиция жаждет меня покарать.

Брат Уруэнья отирает вспотевший лоб. Как же трудно побороть Люцифера! «Этот человек окончит свои дни на костре», — думает он.

22

Торибио

Вальдес в сопровождении брата Бартоломе решительно направлялся к дому Нуньеса да Сильвы. Даже издалека было видно, что капитан копейщиков так и пышет злобой. Он вошел не постучавшись и не поздоровавшись. Монах, тряся телесами, ввалился следом, держа на руках кота. Оба уселись в гостиной и велели всей семье предстать пред их очи. Альдонса по своему обыкновению предложила гостям сладостей, но капитан Вальдес, грозно насупившись, отказался: разговор предстоял серьезный. Диего успокоительно подмигнул Франсиско: мол, ясно, о чем пойдет речь.

— Существуют поступки праведные и поступки постыдные, — начал доминиканец глухим голосом, не предвещавшим ничего хорошего. Его глаза под опухшими веками горели гневом.

Капитан кивнул.

— Обычно люди стараются загладить постыдные поступки праведными деяниями. — Выдержав мучительную паузу, комиссар продолжил: — Впрочем, чего стоит ожидать от лиц, творящих непотребства, даже находясь под подозрением в тягчайших грехах?

Несчастное семейство взирало на монаха испуганно, как зверушки, которым вот-вот свернут головы.

— К капитану Вальдесу поступила жалоба в связи с хищением, — удрученно произнес брат Бартоломе.

Капитан опять кивнул.

— И хищение это совершили те, кто сами в неоплатном долгу перед христианским сообществом. Или вы забыли, что сейчас в Лиме святая инквизиция, не жалея сил и времени, пытается спасти душу еретика? Так-то вы отблагодарили власти и священнослужителей, которые и здесь, и в столице неустанно пекутся о защите веры?

Торибио Вальдес нахмурил брови и выгнул рот подковой: он внимательно слушал и восхищался красноречием брата Бартоломе.

— Так вот, это хищение, этот постыднейший поступок…

— Какое хищение? — пискнула Исабель, но Альдонса попросила дочь не перебивать святого отца.

— Это хищение, этот постыднейший поступок, — продолжал монах, — есть прямое доказательство дурных наклонностей, пустивших глубокие корни в данной семье. Мы предполагали, что ее члены, за исключением обвиняемого, — доминиканец нарочно не назвал дона Диего по имени, — не подвержены злу.

Он снова замолчал и некоторое время сосредоточенно гладил кота. Потом поднял горящие гневом глаза.

— Однако это не так! И посему, — комиссар сбавил тон, — я принял решение прекратить занятия, которые проводит здесь брат Исидро. Лишние знания не идут на пользу неблагодарным ученикам. Для исцеления их душам нужен иной опыт.

Капитан восхищенно покачал головой: вот ведь настоящий златоуст!

— Диего и Франсиско, — продолжал меж тем брат Бартоломе, — будут регулярно посещать монастырь Святого Доминика. Там их наставят на путь истинный. Образованием женщин я займусь лично.

Не того ждали провинившиеся от строгого доминиканца. Торибио Вальдес тоже изумился: сменить учителей и прекратить уроки — разве это справедливая кара за покушение на чужую собственность? Или святой отец шутит?