Житие сестер обители Тёсс
Шрифт:
Увы, если бы болезнь позволила мне рассказать вам о тех чудесах, каковые сотворил со мной Бог, которые я увидела и услышала, то об этом толковали бы целых тридцать обителей.
Так строился единый повествовательный гипертекст сестринских книг, откровений, благодатных житий, поддерживалось пространство массового действа-«игры». В это пространство втягивалось местное население за стенами обители: через родственников и друзей насельниц, паломников и находившихся в услужении терциариев. Ведь монастыри были в своем роде генераторами смыслов в отношении окружавших их территорий: долины реки Тёсс возле Винтертура (Тёсс), Средней Франконии (Энгельталь), придунайского района Риз (Мединген) и других.
Часть третья
ПОВСЕДНЕВНОЕ ПОВЕДЕНИЕ ДОМИНИКАНОК
I. Исторические свидетельства
1.
Прежде чем приступать к изучению повседневной жизни средневековых харизматиков, необходимо ответить на один немаловажный вопрос: не являются ли интересующие нас феномены — аскетические, молитвенные и экстатические практики, изображенные в текстах традиции, — всего-навсего литературной иллюзией и плодом авторского вымысла? Как, основываясь на свидетельствах о себе — зачастую не документальных, но художественных автосвидетельствах, — можем мы заключать о наличии стоящей за ними социальной реальности и повседневного образа жизни тысяч и тысяч монахинь, бегинок, мирянок? Не может ли статься, чтобы солидные, прохладные, превосходно владеющие собой религиозные деятели выдумывали тексты, не имеющие к ним как таковым ровно никакого отношения, но закрепляющие, например из педагогических соображений, в своих образах истины церковной доктрины, а мы бы решились судить о самих этих деятелях, опираясь на такие иллюзии и поделки? На этот вопрос следует ответить встречным вопросом: а каковы, вообще, могут быть доказательства наличия такой, соответствующей текстам и в целом совпадающей с ними, бытовой реальности? Ответ: (1) сторонние, не принадлежащие к традиции, свидетельства о явлениях этой реальности; подобные свидетельства должны быть (2) идентичны литературным свидетельствам, однако иметь в виду (3) казусы действительной жизни. И таких свидетельств, относящихся к началу XIII — середине XV века, в нашем распоряжении имеется множество. Приведем некоторые из них.
2. Жак де Витри
Письмо августинца Жака де Витри епископу Фулько Тулузскому. Написанное между 1213и 1216 годами, а затем вошедшее в предисловие к «Житию» Марии д’Уанье, послание повествует о «набожных женах» («mulieres religiosae») епископства Льеж, которых Жак знал лично и за которыми сам не раз наблюдал:
Ты видел также некоторых жен, восходивших к Богу в столь особенном и удивительном любовном порыве, что они от желания не могли подняться с постели многие годы. Кроме Него, у них не было иной причины болезни. От тоски по Нему растворялись их души в сладостном упокоении с Господом. Чем больше они укреплялись духом, тем больше расслаблялись телом. В сердце своем они восклицали, хотя из стыда и молчали устами: «Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви». Одна [из этих жен] стяжала столь великий дар слез, что всякий раз, когда Бог, посредством помышлений [о Нем], пребывал в ее сердце, из глаз ее от благоговения источался слезный поток, так что на щеках, по причине постоянного истечения слез, образовались следы. Но слезы не опустошали [ее] головы, а наполняли разум некой силой, услащали дух изысканным умащением, удивительным образом обновляли [ей] даже самое тело и веселили священным порывом сего истечения весь Божий град. Прочие жены исторгались из себя в том же опьянении духа и в святом молчании проводили без малого целые дни, покуда Царь возлежал на ложе Своем. И у них не было ни слова, ни чувства, обращенных к чему-либо внешнему. Их чувством овладевал Божий мир, и он погребал его так, что они не могли быть разбужены никаким криком. Они вообще не могли бы почувствовать никакого повреждения тела, если бы их даже жестоко избили <...> Видел я еще одну жену, она исторгалась из себя чаще, чем двадцать пять раз на дню. В моем присутствии она была в восхищении, как думаю, более семи раз. В какой позе она находилась, в той и оставалась недвижимой, пока не приходила в себя, однако, сколь бы сильно ни наклонялась, не падала, будучи поддерживаема сообщенным ей Духом. Рука ее всякий раз недвижимо повисала в воздухе в том положении, в каком была застигнута [восхищением]. А когда она приходила в себя, то исполнялась такой сильной радости, что — перед другими людьми, справлявшими праздник, — была вынуждена обнаруживать внутреннюю радость посредством телесного танца, подобно тому, как Давид скакал пред ковчегом Завета, согласно слову: «Сердце мое и плоть моя восторгаются к Богу живому».
Анализируя тексты, подобные приведенному, мы ранее утверждали, что имеем дело с литературными мотивами, объединенными в скрипты, амплуа литературного персонажа. Перед нами три мотива: болезнь по Христу, экстаз, экстатический танец. Вот как выглядит центральный из них, закрепленный в проповеди 73 Бернарда Клервоского, в комментарии на стих Песн. 2: 17:
«Возвратись, Возлюбленный мой, будь подобен серне, молодому оленю!» Неужели? Только он удаляется, а ты его уже призываешь обратно? Что вдруг нахлынуло на нее спустя столь короткое время? Забыла ли она что-нибудь? Несомненно, забыла всё, что не является Им, и даже себя самоё. И уж если не лишилась рассудка, то нынче, сдается, не властна над ним. Кажется, в чувствах она не ведает меры, которая ей, несомненно, присуща по жизни и нраву. Безмерная любовь сотворила сие. Ибо это любовь, которая, торжествуя в себе, преодолела чувство стыда, границы пристойного и здравое размышление.
Сейчас же, учитывая, что перед нами изображение неоспоримого, реального события, свидетелем которого стал автор сообщения, Жак де Витри, нам волей-неволей придется признать, что это событие конструируется, причем уже в самый момент своего протекания, точно так же, как текст, и, по существу, является поведенческим текстом. Литературный скрипт обнаруживает себя при ближайшем рассмотрении как сценарий повседневного поведения.
3. Давид Аугсбургский
В конце 40-х — начале 50-х годов XIII века был составлен воспитательно-педагогический трактат «Об упорядочении внешнего и внутреннего человека». Его автор — представитель второго поколения францисканцев в южной Германии, наставник новициев в Регенсбурге Давид Аугсбургский. В главах 66 (п. 5) и 68 (п. 1, 2) книги III трактата содержатся развернутые описания современных Давиду экстатических «практик» (experientiae), свидетелем которых ему довелось стать:
Думаю, нельзя пройти и мимо того, что [люди], обманутые лукавыми духами или своими ложными домыслами, полагают, что им является в видении либо Сам Христос, либо Его славная Матерь и что они не только обнимаются и лобызаются, но бывают ласкаемы Ими с помощью самых непристойных жестов и действий, дабы подобно тому, как дух их утешается духовно внутри, так плоть их посредством возбуждения чувств чувственно наслаждалась и плотски утешалась снаружи. Сие не только неправильно и является заблуждением, но также тяжкой хулой.
Случаются также чувственные переживания (sensibiles experientiae) сладости и удовольствия, которые временами сообщаются боголюбивым людям, такие как дивные запахи благоухания и неизъяснимая приятность вкусов, переливы звуков и пение голосов, переживания (perceptibiles experientiae) неизреченной сладостности, воспринимаемой на вкус и касанием. Если сии ощущения не ложны и исходят от Бога, то мы можем предположить, что они сообщаются <...> лицам, стоящим в самом начале жизни духовной и до поры как следует не разумеющим духовных вещей, чтобы утешиться в Господе, по крайней мере, посредством того, что доступно для чувств.
Но как в случае с видениями и откровениями, следует считаться с тем, что в чувственных ощущениях (sensibilibus experientibus) подобного рода некоторые бывают обмануты, полагая, что то исходит от Бога, что на самом деле является обманом фантазии, и что то есть нечто великое, что не имеет в себе чего-либо ценного. Некоторые надмеваются в себе из-за этого и похваляются своей особенной святостью и благодатностью.
Интерес Давида привлекли «практики», сплошь и рядом встречающиеся в публикуемых нами текстах: созерцания Христа, Богородицы, святых; обонятельные, тактильные, вкусовые ощущения. Последние, переживания сладкого вкуса и сдобного запаха гостии, представлены, например, в «Откровениях» М. Эбнер (см. с. 213, 276 наст. изд.) и А. Бланнбекин (см. с. 305, 319 наст. изд.). Привлекли внимание Давида и слуховые ощущения: «переливы звуков и пение голосов», неоднократно описанные в автобиографии Г. Сузо (см.: ГС 33, 97). Как видим, приведенные примеры в полной мере совпадают друг с другом, однако одни из них взяты из документальных свидетельств и относятся к исторической действительности, другие же позаимствованы из художественных произведений. Совпадение является прямым следствием того, что литературные и поведенческие тексты строились по одним и тем же законам.
4. «Определение» Альберта Великого
Что касается упоминаемого Давидом опыта объятий, ласк, лобызаний, а также «самых непристойных жестов и действий», то о них идет речь в нескольких тезисах пантеистической ереси «Свободного духа», позаимствованных из брачной мистики 2-й половины XIII века. Получившая распространение в швабском местечке Риз (ок. Нёрдлингена) в 1270—1273 годах, ересь была задокументирована в ходе инквизиционного дознания, а ее учение систематизировано в 97 положениях «Определения» (Determinatio) Альберта Великого (I). «Определения» дошли до нас в нескольких редакциях рукописного сборника «Аноним из Пассау» конца XIII — начала XIV века (см.: Patschovsky 1968). Мюнхенская редакция 2-й четверти XIV века дополнительно содержит 29 положений (II), которые не вошли в «Определение» Альберта. Среди тезисов обоих списков (I и II) мы находим, к примеру, такие:
Говорят, что плотски познаются Христом (dicunt se camaliter cognosci a Christo). Другая редакция: <...> что обесчещивают себя телом Христовым (polluunt se corpore Christi; II, 28). Говорится, что одна [из них] кормит грудью (lactet) младенца Христа вместе с Матерью до усталости и изнеможения (I, 90).
О том, как Младенца Христа кормить грудью, подробно рассказано у М. Эбнер (см. с. 254 наст. изд.). Что касается идеального любовника, то это была одна из главных ролей Иисуса в откровениях доминиканок и бегинок рассматриваемого нами региона и времени. Так, А. Бланнбекин