Жизнь Витторио Альфиери из Асти, рассказанная им самим

Альфиери Витторио

тыре первыя комедіи, собственно говоря, представляющія изъ себя одну комедію, раздленную на четыре части (замыселъ въ нихъ одинъ, но осуществляется разными путями), родились во время одной изъ моихъ проулокъ; вернувшись съ нея, я сдлалъ набросокъ, по сложившемуся у меня обычаю.

На другой день, думая о нихъ, я захотлъ убдиться, сумю ли сдлать изъ нихъ что-нибудь въ другомъ жанр, хотя бы одну на пробу; и я представилъ себ одну изъ нихъ въ новомъ для Италіи жанр, не имющемъ ничего общаго съ первыми четырьмя, и шестз'ю, настоящую итальянскую комедію современныхъ нравовъ: мн не хотлось, чтобы меня винили въ неумньи ихъ описывать. Но, такъ какъ нравы мняются, чтобы писать комедіи, имющія право на существованіе, нужно, исправляя ихъ насмшкой, не имть въ виду итальянца, француза или перса, еще меньше человка пятнадцатаго, девятнадцатаго или двадцать перваго столтія, если поэтъ не хочетъ, чтобы имя его и соль его комедій

не прошли вмст съ людьми и нравами, которые онъ пытался описывать. И такъ, вотъ шесть комедій, которыми я пробовалъ дать образцы трехъ различныхъ жанровъ. Первыя четыре приложимы ко всякому времени, ко всякому мстз% ко всякимъ нравамъ; пятая, фантастическая, поэтическая, укладывается въ мене строгія рамки; шестая въ новйшемъ вкус комедій сегодняшняго дня, которыя можно было бы писать дю жинами, обмакивая кисть въ нечистоты, которыя ежедневно у насъ передъ глазами. Но ничего нтъ пошле этого; кром того, мн кажется, что это доставляетъ очень мало удовольствія и никакой пользы. Нашъ вкъ, бдный изобртательностью, хотлъ поймать трагедію на удочку комедіи, создавая мщанскую драму, которую можно было бы назвать „Эпопеей Лягушекъ‘ч Я же, наоборотъ, умя склоняться лишь передъ истиной, считаю боле доступнымъ ея—извлекать изъ комедіи трагедію. Я нахожу это боле интереснымъ, боле полезнымъ и боле врнымъ. Нердко можно видть великихъ

и могущественныхъ въ смшныхъ положеніяхъ; но мщане, банкиры, адвокаты и тому подобные, достойные восхищенія—этого никто никогда не видалъ; котзфны плохо сидятъ на ногахъ, шествующихъ по грязи. Какъ бы то ни было, я сдлалъ попытку. Время, и самъ я, перечитавъ написанное, мы ршимъ, нужно ли сохранить ихъ, или бросить въ огонь.

Глава XXX.

Я ОБРАБАТЫВАЮ СВОИ ШЕСТЬ КОМЕДІЙ ВЪ ПРОЗЪ, ГОДЪ СПУСТЯ ПОСЛ СОЗДАНЬЯ ИХЪ ПЛАНА.—Я ПРОПУСКАЮ ЕЩЕ ГОДЪ ПЕРЕДЪ ТМЪ, КАКЪ НАПИСАТЬ ИХЪ СТИХАМИ.—ЭТОТЪ ДВОЙНОЙ ТРУДЪ ОСТАВЛЯЕТЪ ГЛУБОКІЙ СЛДЪ НА МОЕМЪ ЗДОРОВЬ.—Я ВНОВЬ ВСТРЧАЮ АББАТА ДЕ КАЛУЗО ВО ФЛОРЕНЦІИ.

14 мая 1801 года.

Наконецъ, прошелъ этотъ безконечный 1800 годъ, вторая половина котораго была такъ ужасна для всхъ честныхъ людей. Такъ какъ союзники длали только глупости въ продолженіе первыхъ мсяцевъ слдз^ющаго года, то пришлось заключить позорный миръ, длящійся до сихъ поръ, миръ, угнетающій всю Европу, начиная съ самой Франціи, которая, законодательствуя для всхъ другихъ націй, сама повинуется несмняемому консулу, награждающему ее еще боле безчестными и суровыми законами. Но принимая слишкомъ живое участіе въ бдствіяхъ, постигшихъ Италію, я сталъ почти безчувственнымъ, и единственнымъ моимъ желаніемъ было положить конецъ моей слишкомъ длинной, но безплодной литературной дятельности. Вотъ почему, въ іюл этого года, я съ жаромъ испробовалъ свои послднія силы, излагая въ проз свои шесть комедій. Я создалъ ихъ въ одинъ

пріемъ и потому ршилъ разработать вс заразъ и безъ остановки. Я на каждую истратилъ не боле шести дней; но воображеніе мое дошло до такой степени возбужденія, что вызвало сильнйшее з^тмственное потрясеніе, и мн не удалось докончить пятой пьесы. Я серьезно заболлъ воспаленіемъ мозга, не считая подагры, которая сосредоточилась въ груди и довела меня до кровохарканья.

Итакъ, нужно было бросить эту дорогзчо для меня работу и позаботиться о леченіи. Недугъ былъ силенъ, но продолжался недолго; зато продолжительно было выздоровленіе, такъ какъ я очень ослабъ посл болзни. Чтобы вновь приняться за пятзчо комедію и написать всю шестую, мн пришлось ждать до конца сентября; но въ первыхъ числахъ октября он были окончательно разработаны, и я почз'вствовалъ облегченіе, такъ какъ годами он тяготли надо мной.

Въ конц этого года я получилъ изъ Турина грустное извстіе о смерти моего единственнаго племянника, сына моей сестры, графа де Ку^тміана. Онъ скончался посл трехдневной болзни, едва тридцати лтъ отъ роду, не имя ни жены, ни дтей. Это несчастіе сильно огорчило меня, хотя я едва видлъ его въ дтств; но я раздлялъ страданіе его матери (отецъ его умеръ два года томз^г назадъ), и, долженъ сознаться, что мн горько было видть, какъ состояніе, подаренное мною сестр, переходило въ чужія руки. У сестры моей не было дрЗ'гихъ наслдниковъ, кром трехъ замужнихъ дочерей; одна, какъ я уже сказалъ, была женою Колли изъ Александріи, другая—Феррари, изъ Генуи, третья—графа де Кал-лано д’Аоста. Я никогда не могъ искоренить въ нихъ (что меня сильно огорчало) того мелкаго тщеславія, которое можно заставить замолчать, но никогда нельзя удалить изъ сердца человка благороднаго происхожденія,—тщеславія, внушающаго человку стремленіе къ продолженію своего рода. Дйствительно, справедливо, что для истиннаго познанія себя самого нз^женъ жизненный

опытъ; необходимо очутиться въ этихъ грустныхъ

условіяхъ, чтобы быть въ состояніи судить о себ. Смерть моего племянника, лишавшая меня наслдника, заставила меня позже войти въ новый уговоръ съ моей сестрой, чтобы закрпить мой пенсіонъ въ Пьемонт. Въ слз^ча ея смерти я совсмъ не желаю очутиться въ зависимомъ положеніи отъ племянницъ или ихъ мужей, которыхъ я совсмъ не знаю.

Между тмъ, этотъ позорный миръ все же вернулъ Италіи извстное спокойствіе, и такъ какъ французскій деспотизмъ уничтожилъ бз^мажныя деньги, какъ въ Рим, такъ и въ Пьемонт, то моя Дама и я обмняли бумаги на золото и почувствовали себя въ боле благопріятныхъ З’словіяхъ въ матеріальномъ отношеніи. Къ концу 1800 г. мы вновь купили четырехъ лошадей, изъ которыхъ одна была верховая, для меня. Съ самаго Парижа 3’ меня не было лошади, и не было у меня другого экипажа, кром скверной наемной кареты. Но годы общественныхъ несчастій, .множество примровъ хз'дшей зачасти, чмъ наша, сдлали меня скромнымъ и сдержаннымъ. Такимъ образомъ, эти четыре лошади были роскошью для человка, который много лтъ имлъ въ своемъ распоряженіи не меньше десяти, пятнадцати.

Впрочемъ, достаточно пресыщенный всмъ на свт, скромный въ своемъ обиход, всегда одтый въ черное, тратясь только на книги, я чз^гвствз’іо себя достаточно богатымъ и считаю за честь замереть вполовинз^ бдне, чмъ родился. Естественно, что я не согласился на предложеніе моего племянника Колли, хотвшаго хлопотать въ Париж о возмщеніи мн всего того, что было у меня конфисковано во Франціи, моихъ доходовъ, книгъ и остального. Я никогда не взыскиваю съ людей того, что они 3' меня украли.

Вотъ почемз^т я даже не отвтилъ Колли по этому по-водз⁷, ни на первое, ни на второе письмо, гд онъ длаетъ видъ, что не получилъ моего отвта, котораго и не сзчцествовало. И дйствительно, ршивъ остаться фран-

цузскимъ генераломъ, онъ долженъ былъ притвориться и сказать, что не получалъ единственнаго отвта, который я ему послалъ; я же, съ своей стороны, желая остаться свободнымъ и вполн сохранить достоинство итальянца, также долженъ былъ утверждать, что не получалъ его писемъ и предложеній.

Едва настз^пило лто 1802 года (я совсмъ, какъ стрекоза, пою только лтомъ), какъ я внезапно началъ проврять разработанныя комедіи съ неменыпимъ жаромъ, чмъ при ихъ созданіи и разработк. Въ этомъ году, хотя и въ другой форм, я вновь почувствовалъ гибельное дйствіе слишкомъ заиленнаго труда. Не надо забывать, что для всхъ этихъ сочиненій я лишалъ себя прогулокъ. Такъ же и въ этомъ годз^т, посл того, какъ я изложилъ въ стихахъ дв съ половиной комедіи, благодаря августовской жар и усиленному труду у меня возобновилось небольшое воспаленіе мозга и все тло покрылось безчисленными нарывами. Я бы, конечно, не обратилъ на нихъ вниманія, если бы одинъ изъ нихъ не вздумалъ появиться на лвой ног, между щиколоткой и сухожильемъ, и не задержалъ меня въ постели въ теченіе двухъ недль, сопровождаясь спазматическими болями и рожистымъ воспаленьемъ, которое причинило мн невроятныя мученія. Пришлось еще разъ оставить комедіи и пролежать въ постели, страдая вдвойн, такъ какъ именно въ сентябр дорогой аббатъ де Калузо, давно собиравшійся въ Тоскану, пріхалъ во Флоренцію, гд могъ пробыть не больше мсяца, ибо пріхалъ за своимъ старшимъ братомъ, который два года тому назадъ удалился въ Пизу, чтобы избжать рабства въ кельтизированномъ Пьемонт. Теперь же въ этомъ году вышелъ новый законъ, повелвающій всмъ пьемонтцамъ вернуться въ ихъ клтку, и угрожающій въ случа неповиновенія конфискаціей имуществъ и изгнаніемъ со счастливыхъ земель этой изумительной республики. Я испытывалъ большую радость при мысли о встрч здсь, во Флоренціи, съ моимъ милымъ аббатомъ. Судьба хотла, чтобы онъ

засталъ меня въ кровати, также, какъ ири послднемъ разставаніи пятнадцать лтъ тому назадъ въ Эльзас. Поэтому къ моей радости примшивалась значительная доля горечи, такъ какъ я не могъ встать, двигаться и заниматься чмъ бы то ни было. Все же я далъ ему прочитать мои переводы съ греческаго, сатиры, Теренція, Виргилія, однимъ словомъ все, что у меня было въ портфел, за исключеніемъ комедій, которыхъ я еще никому не читалъ, желая раньше окончательно ихъ обработать. Мой другъ остался въ общемъ вполн доволенъ моими работами и далъ мн устно и даже письменно нсколько блестящихъ совтовъ, которыми я отчасти уже воспользовался, и надюсь еще воспользоваться при дальнйшей переработк этихъ произведеній. Черезъ двадцать семь дней мой другъ внезапно исчезъ, какъ молнія, съ моихъ глазъ. Его отъздъ причинилъ мн глубокую печаль, которую не знаю какъ-бы я перенесъ, не будь со мной моей несравненной подруги, утшавшей меня во всхъ лишеніяхъ. Въ октябр я выздоровлъ и принялся за комедіи, которыя и закончилъ до восьмого декабря. Теперь оставалась только легкая окончательная шлифовка ихъ.