Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах
Шрифт:
Знатный чекист мог блеснуть в интеллектуальной среде остроумным афоризмом или парадоксальным суждением, как, например, удивившее его коллег:«…мы обязаны противопоставить чёрной и белой, а проще говоря, белогвардейской магии — нашу красную магию».
3 февраля 1935 года на оперативном совещании руководящего состава НКВД «стахановец» Агранов поделился передовым опытом расследования «Ленинградского дела»: «Наша тактика сокрушения врага заключалась в том, чтобы столкнуть лбами всех этих негодяев и их перессорить. А задача была трудная. Перессорить их необходимо было потому, что все эти предатели были тесно спаяны между собой десятилетней борьбой с нашей партией… В ходе следствия нам удалось добиться того, что Зиновьев, Каменев, Евдокимов, Сафаров, Горшенин и другие действительно столкнулись лбами». «Убеждение врагов народа» — дело, конечно, муторное, зато полученные в результате показания не «рассыпались» в судебном заседании.
Эти, зарекомендовавшие
Супруги Аграновы присутствовали практически на всех заседаниях ЛЕФа, как и на собраниях художественного совета Театра Мейерхольда (ГосТиМе), членом которого являлся комиссар государственной безопасности, в том числе и на том, где сам Владимир Маяковский читал «в лицах» свою комедию «Баня». Очевидцы вспоминали, что хохот в зале стоял гомерический. Яков Саулович громко смеялся вместе со всеми, при этом никогда не позволял себе вмешиваться в дискуссию, а просто сидел и внимательно слушал. Выводы из услышанного им делались позднее в резолюциях, оперативных справках или постановлениях на аресты.
С Валентиной Кухаревой, роскошной и невероятно обаятельной брюнеткой, Агранов познакомится, что было для людей его профессии совсем не удивительно, во время её допроса в качестве свидетеля по делу одного из коррупционеров — сотрудника треста «Цветметзолото», в котором она работала. 27-летняя девушка была в то время женой заместителя наркома земледелия, вскоре стала супругой всесильного чекиста и ближайшей подругой Л. Ю. Брик. Лили Юрьевна, в свою очередь, возьмёт на себя опеку над Норой — дочерью Агранова от первого брака.
После ареста высокопоставленного чекиста в одиночной камере внутренней тюрьмы на Лубянке никто психологически не обрабатывал, следователи не выстраивали сложных сценариев вербальных игр по его же оригинальной методике.
На первом же допросе бывшего 1-го заместителя наркома НКВД СССР избили до полусмерти, выбили ему передние зубы, после чего он дал признательные показания не только о собственном участии в троцкистском заговоре, но и о сотрудничестве с царской «охранкой» в период своего недолгого членства в партии социалистов-революционеров.
Комиссара государственной безопасности 1 ранга Я. С. Агранова расстреляли по приговору Военной Коллегии Верховного Суда (ВКВС) СССР 1 августа 1938 года, а 26 августа этого же года на специальном объекте «Коммунарка», расположенном рядом со служебной дачей Г. Ягоды, будет казнена его жена — шикарная Валентина Агранова.
Очевидно, что богемный салон Лили Брик, организованный в отдельной квартире Владимира Маяковского, впрочем, как и аналогичные пятничные, правда, куда более шикарные, собрания у Зинаиды Райх и Всеволода Мейерхольда в двух специально объединённых для этого в одну квартирах на Брюсовом переулке, используются органами для сбора сведений о настроениях интеллигенции. Литературный салон для избранных, но с теми же прикладными задачами, был организован в кремлёвской квартире председателя ЦИК СССР Льва Каменева его женой Ольгой Бронштейн — родной сестрой Л. Д. Троцкого, как и актрисой Малого театра Натальей Розенель в большой квартире её мужа наркома А. В. Луначарского на Денежном переулке.
Жена наркома Н. И. Ежова Евгения Файгенберг (Хаютина) организовывала литературные вечера и светские приёмы в своей московской квартире и на служебной даче мужа. Кто-то из многочисленных «друзей» семьи вспоминал о ней: «Наконец-то она соизволила повернуться к нему лицом: короткая молодящаяся причёска, с чувственным блеском выпуклые глаза, яркая помадная улыбка. Как и Диля Брик, любезная сердцу московского изысканного бомонда, где ещё недавно задавал тон Бухарин, Евгения, прозванная между „своими“ Суламифью, была из тех избалованных манерных женщин, которые считали, что им позволено всё. Завзятые волокиты из театральной и литературной элиты находили, что эти женщины, изображающие аристократок, неотразимо прелестны, хотя, по правде говоря, они не отличались красотой, но зато у них не отнять было шарма, соблазнительности, опыта и умения привлекать деланной непринуждённостью, выставлять достоинства и скрывать пороки. Им привычно было завышать себе цену. Презирая на словах мещанство, они искали комфорта и, будучи полностью эмансипированными, заводили семью, совершенно не стыдясь демонстрировать свободную любовь. Двуличие стало у них образом жизни». [L47]
Фанни Волович — легенда ИНО, участница похищения в Париже генерала А. П. Кутепова — после побега из французской тюрьмы и возвращения в Москву, судя по всему, также предоставила по поручению коллег свою квартиру для светского времяпровождения московских знаменитостей.
Кстати, после замужества с комкором В. Примаковым Лили Брик салонную жизнь и не думала прекращать. В её окружении теперь появились новые действующие лица — соратники «червонного казака», легендарные герои Гражданской войны Тухачевский, Егоров, Уборевич, Якир… Она вспоминала,
В аналогичном документе секретно-политического отдела (СПО) ОГПУ об антисоветской деятельности интеллигенции в 1931 году (доклады были ежегодными) особое внимание уделялось наличию в этой специфической среде религиозно-мистических настроений. Благодаря информатору в Москве была вскрыта нелегальная организация антропософов, состоявшая из педагогов средней и низшей школы, идейным вдохновителем которой являлся писатель-мистик А. Белый. В записках Белого чекисты обнаруживают странные тексты: «Переутомление, злость, страх и недоверие друг к другу таят эти серые, измождённые и отчасти уже деформированные, зверовидные какие-то лица. Лица дрессированных зверей, а не людей. Ближе к друзьям, страдающим, горюющим, современным. Огромный ноготь раздавливает нас как клопов, с наслаждением щёлкая нашими жизнями, с тем различием, что мы не клопы. Мы — действительная соль земли, без которой народ — не народ…»
По докладам, поступившим из ленинградского управления ОГПУ в центральный аппарат, в городе была выявлена антисоветская группа детских писателей, «под прикрытием „зауми“ проводившая мистическо-идеалистические установки». Поэт Александр Труфанов [108] , называвший себя не иначе как «Председатель Земного Шара Зауми», показал на допросе: «Поэтическая заумь использовалась мною как форма, при помощи которой я излагал свои к. р. националистические идеи».
Секретно-политический отдел ОГПУ информировал ЦК о том, что передовые в техническом отношении отрасли кинопроизводства и издательства находятся в полной зависимости от импорта оборудования и киноплёнки: «В результате построены громадные ателье в Москве, Киеве, Тифлисе и полное пренебрежение к вопросам производства плёнки, полная зависимость от импорта». Можно, конечно, по-разному воспринимать сведения, изложенные в документе, там очевиден обвинительный характер формулировок, есть неуёмная фантазия сотрудников спецслужбы, куда же без неё, но в то же время до сведения руководства страны в очередной раз доводится информация о тотальном желании культурной элиты выдать требуемое «на-гора». При этом публично восхваляя советскую власть, эти же люди в кулуарных беседах рассуждали о «несвободе творчества», границах дозволенного, работе исключительно для получения «внешнего благополучия» и пр.
108
А. Труфанов — автор многих стихотворений, посвящённых Белому движению, в котором воевал и геройски погиб его родной брат Николай, капитан Добровольческой армии:
(Эх)! Не робейте, бабы, скоро, Скоро Котлас мы возьмём, (Да) Коммунаров всех с угоров Покидаем и запьём (Ух!) А на Вологду от Вятки Гонит красных сам Колчак А у них краснеют пятки: Без лаптей бегут, молчат. Скоро-скоро Ленин с Троцким Колчаку Москву сдадут, Латышей, китайцев, флотских Постреляем в том аду.Оперативный сотрудник докладывал рапортом о том, что режиссёр Вайншток, работавший на кинофабрике «Белкино», в частной беседе неосторожно поделился своими мыслями: «все делают постановки. Практически „на ура“ (как это получается — не знаю, всё вокруг не радует), ГРК доволен. Публика не ходит. Я работаю для ГРК. Смены и сроки в порядке, при этом я — первый ударник и общественник — вот весело».
Режиссёр Кресин: «Вообще, хорошо бы бежать от этого всего, но быть режиссёром не так плохо. Делать культур-фильмы, чтобы было много лозунгов, и чтобы кричали: „Ура, да здравствует“. Это я смогу не хуже других. Таким образом, будут и овцы целы, и волки сыты. Я буду революционным режиссёром и не буду иметь тех неприятностей, какие имел. Мой вам совет — переходить в режиссёры, сейчас это чудное, тёплое дело» (№ 51017. ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 9. Д. 518. Л. 1–25. Ротапринт. Архив А. Н. Яковлева).