Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах
Шрифт:
Как правило, такие жалобы просто подшивали к материалам уголовного дела, но в этот раз ответ на обращение арестованной был получен:
«4 июня 1941 г.
Секретно
Нач. Бутырской тюрьмы НКВД СССР майору Госбезопасности тов. Пустынскому.
Просим объявить арестованной Уборевич Нине Владимировне на её заявление… что её вещи сданы в доход государства как конфискованные и возврату не подлежат.
Зам. нач. 2 отдела НКГБ СССР Калинин
Зам. нач. 2 отдела капитан Госбезопасности Матвеев».
Об участии Л. Брик в организации контактов с представителями японской
Из протокола допроса от 21 августа 1937 год Третьякова С. М.: 1892 г. рождения, уроженец г. Москвы, русский, гр-н СССР, беспартийный, с 1917 по 1921 год состоял в партии правых эсеров, писатель:
«Вопрос: Вы признались в своей принадлежности к японской разведке. Дайте показания, с какого времени вы начали заниматься шпионской деятельностью?
Ответ: Я связался с японской разведкой в 1924 году в гор. Харбине.
Вопрос: Кем вы были завербованы?
Ответ: Японцем Мори.
Вопрос: Кто такой японец Мори?
Ответ: В 1924 году Мори являлся председателем русско-японского общества в Харбине. До этого он был секретарём виконта Гото — министра внутренних дел Японии (…)
Вопрос: А кого вы знаете из лиц, проживающих в Советском Союзе, ведущих работу в пользу японской разведки?
Ответ: Я могу указать лишь лиц, о тесной связи с японцами которых мне точно известно. Я не могу утверждать, что эти люди являются агентами японской разведки, но их близость к японцам, в том числе известным мне японским разведчикам, дозволяет думать, что они так же, как и я, могли быть использованы японцами для определённых целей.
Из числа этих лиц мне известны следующие:
1. Борис Пильняк — писатель. Два раза был в Японии: до 1930 года и после 1931 года. Среди японцев имел широкие связи. В последний свой приезд из Японии привёз с собой японку Фумико-сан, которая продолжительное время жила у него на квартире.
2. Шеншев — работник ИноТАСС. В бытность его в Пекине в 1925 году он имел широкое общение с японцами, знал ряд японских разведчиков, как, например, Курода, Фусе и других.
3. Брик Л. — жена Маяковского [114] . В настоящее время работает по организации Музея Маяковского. Она меня однажды спросила, знаю ли я (вместо зачёркнутого „Хорошо знакома с японским разведчиком“; ред.) Курода, и на мой ответ, что знаю, сказала, что Курода (вместо зачёркнутого „спрашивала меня о его местонахождении“; ред.) желает с ним повидаться».
114
Так в тексте (ред.).
Военная Коллегия Верховного Суда СССР, руководствуясь ст. ст. 319 и 320 УПК РСФСР, приговорила Третьякова Сергея Михайловича к высшей мере уголовного наказания — расстрелу с конфискацией всего лично принадлежащего ему имущества.
Гражданка Л. Ю. Брик по данному уголовному делу не привлекалась и не допрашивалась (ЦА ФСБ РФ. Архивно-следственное дело № Р-4530. 108 листов. Документы № 6, 8).
Арестованный за антисоветскую троцкистскую деятельность журналист и писатель Михаил Кольцов на допросах изобличил как врагов советской власти почти 70 человек из числа своих знакомых, в том числе жену наркома НКВД Н. Ежова Евгению Хаютину, которая к тому моменту успела неожиданно скончаться от передозировки снотворного в специализированной
115
М. Кольцов в период испанской командировки в 1936–1939 годах использовал имя мексиканского коммуниста Мигеля Мартинеса.
5 декабря 1937 года завотделом печати и издательств ЦК ВКП(б) Лев Мехлис направил секретарям ЦК ВКП(б) И.В Сталину, Л. М. Кагановичу, Андрееву, А. А. Жданову и Н. Ежову меморандум по результатам ревизии, проведённой в Государственном журнально-газетном объединении при наркомпросе — «Жургазе», — в которое входили 34 различные редакции и издательства, а председателем его редакционного Совета был М. Е. Кольцов — академик и депутат Верховного Совета СССР.
Одним из основных недостатков, установленных комиссией, были довольно спорные схемы использования бюджетных денежных средств, в том числе банальные приписки: «Финансовая дисциплина отсутствует. Сметы всех газет и журналов и штаты раздуты. Расходование гонорара в большинстве редакций преступное. Во многих изданиях гонорар размечается штатным сотрудникам даже в тех случаях, когда они не пишут статей», — указывалось в акте.
Проверяющие обнаружили в государственной редакции настоящее гнездо «контрреволюционеров» различных мастей. Было установлено, что из 250 штатных сотрудников 32 являются выходцами из дворян, фабрикантов, торговцев;
— 6 бывших членов мелкобуржуазных партий;
— 9 были ранее исключены из ВКП(б);
— 12 коммунистов имели неснятые партийные взыскания;
— 23 имели репрессированных родственников;
— 18 имели родственников за границей;
— 10 человек ранее работали в буржуазной и белогвардейской печати.
Прямо «Новая газета» какая-то… Отдел кадров в редакции возглавляла Нина Уборевич, до своего ареста, естественно, там же трудился близкий друг Льва Седова (сына Льва Троцкого) — некий гражданин Гуревич. Далее, высокая комиссия установила вопиющие факты политической близорукости самого Михаила Кольцова в кадровом вопросе:
— редактором журнала «Советское искусство» оказался бывший эсер Альтман;
— его заместитель Деев ранее дважды привлекался к партийной ответственности за политические ошибки в период работы в газете «Соцсвязь» и газете окружной железной дороги. Его сестра и брат были исключены из партии, а муж сестры арестован;
— в журнале «За рубежом» старший рецензент Сапир в период Гражданской войны был сотрудником колчаковских газет;
— заведующий редакцией журнала «Архитектура СССР» Горин-Хаст имел два партийных взыскания от КПК ВКП(б) за сокрытие троцкистских взглядов и т. д.
При таком положении дел арест самого титулованного советского журналиста, орденоносца и академика был только делом времени. Последней каплей, по всей видимости, послужило личное обращение к И. В. Сталину политкомиссара Коминтерна Андре Марти, который руководил деятельностью интербригад в Испании, где был более известен под прозвищем «мясник Альбасене». Отличавшийся личной храбростью в сочетании с удивительной жестокостью комиссар писал в ЦК ВКП(б): «Мне приходилось и раньше, товарищ Сталин, обращать Ваше внимание на те сферы деятельности Кольцова, которые вовсе не являются прерогативой корреспондента, но самочинно узурпированы им. Его вмешательство в военные дела, использование своего положения как представителя Москвы сами по себе достойны осуждения.