Жизнь замечательных людей по дзэну
Шрифт:
— Ах, граф! Изумительно!
Я вся дрожу до основания от вашей игры!
Надо бы - кончила с жизнью на третьем куплете!
Лалалала!
Дивно!
Гениально волшебно!
Вы – кудесник, потрясающий граф Александр Митрофанович!
— Музыкальное умиротворение! Дзэн! – граф Александр Митрофанович откинул голову и в музыкальном экстазе воспрял душой!
ПЫТЛИВОЕ
— Папенька, а в Индии люди живут? – маленький Митрофанушка
Графиня Назарова ожидала в карете, нетерпеливо обстукивала пажа тросточкой по основанию черепа.
— И в Индии люди живут, душа моя, Митрофанушка! – граф Антон Евгеньевич погладил сына по головке, как только что гладил по выпуклостям новую горничную Анюту.
— Папенька, милый друг, а индийские люди с двумя головами? – Митрофанушка с утонченной изящностью гимназистки, но с некоторыми замашками будущего деятеля искусств поцеловал папеньке ручку.
— Полноте, Митрофанушка! Что за вздор?
Отчего же индийские люди с двумя головами?
У индианцев одна голова, потому что они — колония Англии.
— А отчего же у индийцев хоботы слона и ноги тигров? – Митрофанушка черными глазками буравил благородное лицо отца, лицо, принятое при дворе.
— Пытливый ты у меня, Митрофанушка!
Породистый красавчик, как лошадка!
Вольно тебе, Митрофанушка! – граф Антон Евгеньевич услышал нетерпеливый призыв жены и отстранился от сына, как от огня убегают волки: — Пусть будет по-твоему: В Индии люди живут с двумя головами, слоновьими хоботами и лапами тигра вместо ног.
Дзэн!
С тех пор Митрофанушка у учителя географии Карла Оттовича слыл невежей, как арап.
НЕДОМЫСЛИЕ
— Огого! В нашем полку прибыло! – поручик Романов Андрей Никодимович с охотой пожимал руку грациозной княгини Трубецкой Анны Ермоловны. – Что же вы, сударыня, заранее не соблагоизволили прислать курьера с длинными ногами и в полосатых потешных панталонах, как макароны?
Мы бы подготовили для вас торжественную встречу с барабанами, горнистами и выездкой не хуже приема в честь Нигерийского посла.
Во фрунт!
Наааалево!
Направо!
Примкнуть штыки! – поручик Андрей Никодимович гаркнул так, что графиня Анна Ермолаевна сначала подпрыгнула, побелела, позеленела, а затем чуть в обморок не упала на сено-солому с конским навозом.
— Полноте, Андрей Никодимович! Что вы бравируете и кричите, как на Северном Полюсе?
Я же рядом, и прекрасно вас слышу, как в будуаре с граммофоном.
Нет ли в вашем полку изысканных искусств, статуэток, картин старинных мастеров, где Амуры и Венеры?
— Ах, графиня! К чему Амуры и Венеры, когда лошади подкованы и вычищены – блеск и красота, словно каждой
Выправка, стать, хвосты – моё почтеньице!
— Всё, решительно всё сказали? – графиня Анна Ермолаевна надула губки, в её очах решительность и сталь холодного оружия. – Вы же – образованнейший офицер, музыкант, поэт, художник, артист, философ, а ведете себя, будто примерили роль ярмарочного солдафона.
Ведите меня в ресторан, поручик, по крайней мере, в приличном заведении не будете громыхать голосом и таращить глаза, как кухарка на черта в печке.
— Извольте, милейшая сударыня, Анна Ермолаевна.
Вот сюда, мимо отхожих мест, в солдатскую столовую с хлебом, солью и кашей перловой – шрапнелью.
От каши живот пучит, но веселость в организме разливается необыкновенная, будто водки ведро выпил.
В ответ графиня Анна Ермолаевна уже с участием посмотрела на поручика Романова – так взирает сестра милосердия на смертельно больного чахоточника.
Графиня молча дошла до своей кареты и отбыла восвояси к величайшему удивлению господ офицеров, словно они оскорбили женщину бездействием.
— Что это она, милостивые государи, взбрыкнула, как кобылица необъезженная? – поручик Романов в недоумении подкручивал ус и звенел медалями, как ломовая лошадь колокольцами. – Приехала на случку, но уехала непокрытая, как одинокая баба в Покров.
— Может быть, по недомыслию, мы оскорбили барышню предложением откушать каши? – корнет Оболенский Николай Ефимович высказал робкое предположение и вскочил на кобылу. – Утонченные барыни устриц вкушают за обедом, а запивают шампанским с ананасами.
— По недомыслию? Чем же каша хуже устриц, и к тому же, от каши пучит меньше, чем от устриц с шампанским – по себе знаю, едал-с, в Париже-с! – полковник Абрамцев Степан Ильич подмигнул удрученному поручику Андрею Никодимовичу Романову. – Если и есть недомыслие, то в хорошенькой головке Анны Ермолаевны! Дзэн!
ПРОТИВНОЕ
Граф Петровский Игнат Александрович отправлялся с семейством на воды в Баден-Баден из Санкт-Петербурга, словно в столице вода закончилась.
По выезду из города у кареты отлетело колесо, покатило и ухнуло в овраг, где гуси и пьяные мастеровые.
Граф Игнат Александрович укорял кучера в недомыслии, непредусмотрительности, а кучер Иван только моргал, разводил руки в стороны, словно баб ловил в бане, и отвечал, что и слов ефтих не знает.
В величайшей досаде граф пошел прогуляться, пока мужики колесо поставят на место и отладят ход кареты, чтобы – всенепременно мягкий, без геморроев.
Неподалеку шумела ярмарка с балаганами, Петрушками, циркачами, кренделями, медовыми пряниками, медведями на цепях и сахарными петушками на палочках.