Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира
Шрифт:
– Ты сомневаешься в нас? сказал другой.
– Вот еще!.. возразил Даниэль. – Я так мало сомневаюсь, друзья мои, что составил искреннее убеждение, – слышите ли, искреннее, – что если бы вам преложили всем, сколько вас тут ни есть, по гинее за каждый мой волос, то вы все сделались бы богачами, а я – лысым.
Общий неприязненный шепот встретил эту бутаду [37] .
– Этот Даниэль ничему не верит.
– Извините, возразил Даниэль, усаживаясь, – я верю в стул, когда я устал и в пинту эля, когда я чувствую жажду. Кстати, по поводу эля! что это животное Кнокс, оглох что ли, или умер? Ему надо видно свистать? Хорошо! Одна собака стоит двадцати
37
Бутада (фр. boutade).
– ж. устар. 1) Фраза, сказанная в раздражении; 2) Внезапная причуда, прихоть, вспышка. Толковый словарь Ефремовой.
И все молодые люди, повинуясь Даниэлю Гольборну засвистали как змеи. Ставни окна, выходящего в залу, растворились и Блэн, цепной бульдог кабатчика вскочил в залу.
Между тем одна из половинок подъемной двери, находившейся в глубине комнаты приподнялась. При этом молодые люди удвоили силу свистков. Но внезапно, как будто по очарованию, все замолкли. То был не хозяин Кнокс; эль подавала им восхитительная девушка, лет семнадцати. На ней было надето платье из грубой шерстяной материи, едва доходившее до щиколоток и позволявшее видеть ее малютку-ножку.
– Это что? вскричал Даниэль Гольдорн, удивленный не менее своих друзей. – Видно таверна Славного Шекспира хочет заслужить свое название, делаясь театром волшебных появлений!.. Мы ждем Калибана, а является Миранда…
Девушка ставила на стол оловянные кружки и при последних словах захохотала.
– Под предлогом налить джину в бутылки, сказала она, обращаясь к Гольдорну, – Калибан столько налил его в желудок, что Миранда заменяет его в службе.
Даниэль Гольдорн незаметно сдвинул брови.
– Odshud! Возразил он. – Ты, малютка, для кабатчиц отвечаешь и учено, и легко…
– Это переодетая принцесса! воскликнул поэт.
– Это пробующая себя актриса, сказал актер.
– Положительно одно, заметил Бриджет Финч, кладя на свою ладонь одну из рук девушки, – что она вовсе не походит на служанку. Взгляните, Дан, что за ручонка!..
– Как зовут вас, моя милая? опросил Джемс Фоссет.
– Эмма Гарт…
– А не можете ли вы объяснить нам, кто вы, что у вас такая белая и тонкая рука?.. спросил музыкант.
– И почему вы так хорошо знаете, кто такое Калибан и Миранда? прибавил живописец.
– Боже мой, господа! возразила Эмма Гарт, – я бы ничего лучше не желала, как рассказать вам мою историю, но она так проста, что, быть может, она вас не заинтересует.
Выражаясь таким образом, Эмма Гарт искоса, казалось, следила за Даниэлем Гольдорном, который в течение нескольких минут оставался безмолвным и как будто равнодушным ко всему, что его окружало. Но при точном вопросе молодой служанки, он живо возразил.
– Расскажите, мисс, расскажите!.. Слушая женщину, – всегда выиграешь. И наливая в свой стакан эля, он прибавил: – Если только это не учит нас еще более презирать их!..
Эмма Гарт, не стесняясь общим вниманием, села на скамейку и начала рассказ свой в таких выражениях:
«Я родилась 8 декабря 1761 года, в графстве Честер. Мать моя была служанкой на ферме, на берегах Деи. Там то узнал ее мой отец Джон Льюис и она полюбила его. Отец тоже очень любил мою мать; быть может, он даже женился на ней вследствие обещания… Но он был беден, почти также беден, как и она. Я никогда не знала наверное, чем он занимался, но это занятие было не из тех, которые обогащают. Однажды утром, – мне тогда было три года, – он отправился, поцеловав мать и меня и сказал: «Если я буду в состоянии вернуться, – я вернусь». Он не возвратился, потому что умер на своей родине. Моя мать была из той же страны, из
«– Теперь, моя бедная Эмма, ты должна зарабатывать свой хлеб также, как и я.
«Хорошо, ответила я, – что я должна для этого делать?
«Торговец полотнами, дома Гавардек, поставщик графа Галифакса, несколько раз обнаруживал расположение к моей матушке; он потерял своего зятя и дочь, которые оставили ему троих детей? Моя матушка привела меня к нему и сказала: «Вот дочь моя которая, если хотите, будет наблюдать за вашими детьми». Он согласился очень охотно.
«Я не могла жаловаться на мою участь в течение пяти лет, которые прожила у мистера Гавардена. Он платил мне мало, потому что был жаден, но у меня не было больших нужд, и я употребляла эти деньги на покупку книг. Эта наклонность развилась во мне еще в пансионе и с течением времени все сильнее и сильнее развивалась во мне. Одна старушка, вдова, соседка мистера Гавардена, миссис Чисгольм имела изрядную библиотеку, книг которой она никогда не касалась. Я совершенно свободно пользовалась ею. О! я особенно любила театральные пьесы. Каждый вечер, уложив, детей и уйдя в свою комнату, я до полуночи читала и перечитывала Шекспира. Часто даже днем прогуливаясь на берегах Клюйда с Дэви, Доль и Гарриэтой Деннистон, тремя будущими наследниками мистера Гавардена, я несла с собой том любимого поэта и поглощала страницу за страницей, сцену за сценой.»
– Решительно, моя милая, – прервал рассказ Эммы Гарт Том Айткен, молодой драматически писатель, гордый надеждами, – решительно вы родились для того, чтобы быть Гебой таверны Славного Шекспира.
– Решительно, иронически сказал Даниэль Гольборн, – болтуны всегда останутся болтунами, не способными трех раз повернуть язык без того, чтобы не сказать какой-нибудь пошлости.
Том Айткен закусил губы.
– Продолжайте, дитя мое! проговорил Даниэль, обращаюсь к Эмме Гарт. Она продолжала:
«Именно в одну из этих прогулок со мной случилось происшествие, бывшее причиной того, что я оказалась в Лондоне. В этот день я не читала, случайно я не взяла с собой книги. Сидя под деревом, я мечтала, тогда как дети играли в нескольких шагах от меня… Восклицание, раздавшееся около меня, вывело меня из этой полудремоты. Передо мной стояли мужчина и женщина, молодые и прекрасные, одетые с чрезвычайным изяществом. Я встала, смущенная.
«– Нет! нет! сказал молодой человек, – прошу вас не беспокойтесь, мисс, и он быстро вынул из кармана альбом и карандаш.»
«– Вы правы, Эдвард! сказала дама, – у этой девочки такая головка, которую было бы жалко забыть: она, право, восхитительна! ты отсюда, милочка?»
«– Нет, я из графства Честер.»
«– Так в услужении здесь?»
«– Да, сударыня; нянькой у мистера Гавардена, торговца полотнами.»
«– Нянькой?… Ну, занятие, должно быть, не очень прибыльное.»
«– Когда беден, то делаешь все, что можешь для того, чтобы жить.»
«– Т. е. чтобы не умереть? это справедливо.»
«– Как вас зовут, дитя мое? снова заговорил молодой господин, который во время разговора продолжал накидывать мой портрет.»