Жнец и Воробей
Шрифт:
— Привет, — говорю я, когда он стоит возле моего трейлера в лучах вечернего солнца, держа шляпу в руке. — Хочешь войти?
— Нет, pequeno gorrion. Я просто… пришел, чтобы отдать тебе это, — он протягивает мне конверт, и я спрыгиваю с последней ступеньки, чтобы взять его, наблюдая, как он переминается с ноги на ногу. Поднимаю брови, молча спрашивая, а он о чём-то раздумывает. — Что ты тут делаешь, Роуз?
— В смысле? — смеюсь и показываю на трейлеры вокруг. — Я тут живу.
— Нет. Не живешь. Ты существуешь.
Эти слова как удар под дых.
—
— Да. Но ты больше не та, что прежде. Не горишь желанием выступать. Даже не ставила палатку гаданий с тех пор, как мы начали тур.
— Если нужно, чтобы я погадала, то хорошо, — отвечаю я, скрестив руки на груди.
— Нет. Просто это приносило тебе радость. И другим тоже. Знаешь, на прошлой остановке меня нашла женщина по имени Люси и спросила, гадаешь ли ты еще.
В горле пересыхает.
— Люси…?
— Люси Крэнвелл. У неё трое детей. Она сказала, что видела тебя в Хартфорде. Что ты сделала ей расклад, который изменил её жизнь. Всю её жизнь, pequeno gorrion. Она хотела сказать спасибо.
— Почему ты не позвал меня?
Хосе пожимает плечами, грустно улыбаясь.
— Не думал, что ты хочешь, чтобы тебя нашли. По крайней мере, никто, кроме него, — говорит он, кивая на письмо в моей руке.
Я опускаю руки. Он прав. Я не открывала свою палатку с тех пор, как мы выехали в тур. Моя жажда справедливости навредила моим любимым. Навредила мне. Но я забыла, как это помогало тем, кто нуждается. Смотрю на конверт, знаю, там ещё одна карта. Может, пора снова стать Воробьем.
— Ты права, — говорит Хосе. — Это всегда будет твоим домом. Но не обязательно здесь жить. Мне тоже письмо пришло, — когда я наклоняю голову, он крутит шляпу. — Доктор Кейн сказал, что сожалеет о том, что не позаботился о тебе, как я просил его в тот день в больнице. И он сказал, что проведет остаток своей жизни, пытаясь загладить свою вину. Попросил не говорить тебе об этом, хотел сказать всё сам.
Я улыбаюсь сквозь слезы.
— Ты такой сплетник.
— Поэтому у меня такой хороший цирк. Я знаю всё про всех, — подмигивает Хосе. Он ухмыляется, но его улыбка постепенно становится грустной. — Он просит дать тебе отпуск, чтобы увидеться. Он любит тебя, Роуз. Мы всегда будем рядом, конечно. Но это? — показывает на сжатый конверт, — может быть твоим домом, если ты захочешь. Может, пора уехать. Вижу, что ты хочешь. Да?
Хочу ли? Не знаю. Держать эти письма в руках и читать красивые слова, в которые отчаянно хочется верить, — это одно. А стоять перед человеком, который разбил мне сердце, — совсем другое. Девять месяцев прошло. Думаю, он изменился. А может, и я тоже.
Хосе видит мою нерешительность и слёзы на глазах. В его глазах я тоже замечаю блеск, прежде чем он обнимает меня.
— Езжай, Роуз. А если ты не вернешься, я желаю тебе всего наилучшего, — говорит он, а я киваю, зажмуривая глаза. Слушаю биение его сердца, пока мы стоим в лучах летнего солнца. — И енотиху забери. Она постоянно в тесто для чуррос лезет. Я уже столько выкинул! — я смеюсь, хоть и без особого энтузиазма. Отстранившись, Хосе берет мое лицо в ладони и целует в лоб. — Я люблю тебя как свою дочь, pequeno gorrion. Это никогда не изменится.
Грустно улыбаюсь, он в ответ грациозно кланяется. Надевает шляпу, засовывает руки в карманы и уходит. Когда он скрывается, я захожу в трейлер, дрожащими
Разворачиваю письмо, и карта Звезда падает на стол.
Дорогая Хаос,
Не знаю, читаешь ли ты письма. Но это моя любимая карта.
Когда я впервые купил колоду и перебирал её, думая о тебе, выпала Звезда. Не знал тогда, что она означает, но почувствовал надежду. Ты — моя Полярная звезда. И вот теперь этот период нашей разделенности подходит к концу.
Если мне повезет, и звезды сойдутся, ты прочитаешь это в Эллсворте, штате Мэн.
Если захочешь встретиться, я буду ждать тебя каждый день на смотровой площадке. Буду жить в коттеджах «Ковекрест», но ждать тебя от рассвета до заката.
Надеюсь, ты придешь, и я докажу, что каждое слово в моих письмах — правда.
Я люблю тебя. И не отпущу. Никогда.
ФК
Я кладу письмо и беру карту. Он вытащил её из колоды, когда подумал обо мне. Он надеялся, что письма свяжут нас, но у него была только надежда. И это всё, за что он держался.
Смотрю в окно на ярмарочную площадь, на колесо обозрения, которое кружится на фоне неба.
И смотрю, даже когда гаснут все огни.
27
—
ТРОЙКА МЕЧЕЙ
ФИОНН
Закат за спиной бросает оранжевые и розовые отблески на волны. Контракт с Лиандером закончен, но воспоминания преследуют меня, как навязчивый кошмар. Уже пять дней я смотрю на море, с утра до ночи, но ничего не вижу. Перед глазами мелькают раны, которые я зашивал. Неожиданные знакомые и их лица, искаженные болью. Сломанные кости, огнестрельные ранения, разорванная плоть… Смерть. Но ещё я вижу Роуз. Даже в самой глубокой тьме воспоминания о ней согревали меня. Я видел её лицо, глядя на море. Слышал её смех. Чувствовал её поцелуй на губах, ощущение её кожи.
Но это всего лишь воспоминания. Надежда увидеть её вновь уплывает в открытое море.
Я смотрю на часы, и сердце сжимается. Она должна была получить моё письмо три дня назад. Я приехал раньше, на всякий случай. Смотровая площадка в тридцати минутах от Эллсворта, или в сорока пяти, если она едет на Дороти. Она могла приехать сюда на мотоцикле, если бы захотела.
Опускаю голову, делаю глубокий вдох морского воздуха и поднимаю рюкзак, лежащий у ног. Бросаю последний взгляд на море и поворачиваюсь. Рюкзак падает на землю, когда я вижу её. Или мне это кажется?
Роуз.
Она так красива, что у меня перехватывает дыхание. Ветер колышет её тёмные волосы. Всё, как тогда: чёлка до бровей, локоны по плечи. Её карие глаза смотрят прямо в меня, будто видят все грехи. На ней кожаная куртка и топ. Чёрные джинсы и мотоциклетные ботинки. Она выглядит чертовски круто. Но дело не только в одежде, не только в этой позе, с руками в карманах. Её взгляд жестокий. Нет искры. Нет задора. Нет тепла.
Я знаю, что поступил правильно и защитил её. Но только сейчас вижу, как сильно я её сломал.