Знаки безразличия
Шрифт:
'Я, мне', - он не зря говорил так. В этот момент ему важно было отгородиться вместе с Шавровой от внешнего мира, установить контакт с ней. Он понимал, что у Елены больше шансов остаться в живых, чем у других девочек, и поэтому хотел получить максимум информации, даже если ему придётся выдавить Ларису, как лимон.
– Я понимаю, - спокойно ответила Лариса Михайловна.
– Элина Наильевна рекомендовала мне вас, как лучшего специалиста в поиске пропавших...
– Простите, что перебил вас, - с нажимом прервал её Крайнов, - но сейчас я буду вынужден причинить вам боль. Я всё понимаю, но вы должны услышать это от меня, хоть я могу показаться
Лариса мужественная перенесла эту весть.
– Так вот почему Элина убрала отсюда своих орлов, - с кривой усмешкой ответила она.
– Она знала, что некому требовать выкуп. Это педофил, маньяк?
– в голосе Шавровой появились истерические нотки.
– Я не знаю.
– Так что вы знаете?! Что вы узнали? Вы же прилетели вчера вечером, так?
– Я не стану отчитываться перед вами, Лариса Михайловна, - очень спокойно ответил Крайнов.
– Я пришёл сюда выслушать вас, а вы теряете драгоценные минуты своей дочери. Не повторяйте чужих ошибок.
– Что рассказывать?
– всё ещё раздражённо, но уже без истерики спросила Шаврова.
– Мы поехали в торговый центр. Мне срочно нужны были кроссовки для фитнеса. Я предложила Елене прогуляться по магазинам, но она осталась в машине...
– Почему? Мне сложно представить девочку, которая откажется от похода по магазинам, - перебил её Крайнов.
– Лена - очень сложная девочка. Она сильно комплексует из-за внешности. Два года назад у неё сильно стало падать зрение. Пришлось подобрать очки. Я хотела, чтобы Елена носила контактные линзы, но окулист запретил. Что-то там с чувствительностью слизистой... Весной мы установили ей брекет-систему, ну, знаете, эти скобки на зубы...
Шаврова со свистом втянула воздух - это было слишком похоже на всхлип - и опустила голову, делая вид, что разглядывает что-то в чашке.
– У Лены есть друзья?
– Мало. Одна девочка в классе ходит к нам. Юля, кажется. Светленькая такая, с кудряшками. Глуповата, пожалуй, но добрая. Елена не очень контактная девочка, а тут ещё этот перевод... До шестого класса я учила её в обычной школе здесь, в Веретенье. Но педагоги очень слабые, очень. Да и программа оставляет желать лучшего. Мы решили...
– Вы решили, - мягко поправил её Крайнов.
– Ну да, да, я решила, что лучше будет в гимназии на Пионерском. Французская гимназия, старинное здание... Не потянули. Просела успеваемость, начались головные боли, ускорился прогресс близорукости...
Шаврова опять издала полувсхлип-полувздох, сделала большой глоток чая и продолжала:
– Пришлось перевести её в третью английскую возле 'Крыльев'. Не гимназия, конечно, но сами понимаете, зрение, нагрузки... С программой и учителями вроде бы всё устаканилось, но дети... Понимаете, в Веретенье Елену просто любили. Им было всё равно, кто я, какой пост занимаю, кто Еленин дядя... В гимназии этот вопрос тоже не поднимался, но по другой причине. Там просто не было обычных родителей. В 'тройке' дело обстоит немного иначе. Там очень много способных детей из 'простых' - вы понимаете о чём я?
– семей. Разумеется, включился фактор зависти...
– Я понял, - снова прервал её Крайнов.
– Вы пошли в торговый центр. Лена осталась в машине. Вы закрыли её?
– Что вы! Елена терпеть не могла...
– побледнев, Шаврова испуганно зажала ладонью
– Вы ушли, она оставалась в машине. Что дальше?
– Я вернулась... а её нет! Я, представляете, поначалу испугалась за машину. Хотела её отругать, сказать, мол, разве можно оставлять машину открытой... Я испугалась за машину!
Лицо Ларисы Михайловны исказилось, как от боли, из горла вырвался сдавленный стон. На ощупь, как слепая, она попыталась взять чашку, но только задела её, и чай выплеснулся на скатерть. Нина бросилась помогать: промокнула лужицу салфеткой, налила в чашку немного воды из графина.
Шаврова машинально поблагодарила и заговорила вновь. Голос её звучал глухо и влажно от сдерживаемых слёз:
– Потом я пошла к охраннику. Стала набирать её номер - мобильный валялся тут же, возле выезда с парковки. Никто ничего не видел. Вот и всё. Никогда не прощу себе того, что я кричала на неё, прежде чем уйти. У Елены... у Леночки на подбородке вскочил прыщик, и она так волновалась... А я сказала, я сказала... 'Дура, не надо было лопать вчера шоколад'. Так и сказала. А вдруг это последнее, что она от меня слышала?
– Не думайте об этом, - посоветовал Крайнов.
– И что - это поможет?
– Не знаю, - честно ответил он.
– Позвольте, мы осмотрим комнату Лены.
Солнце уже исчезло за домами, и только одинокий красноватый луч подсвечивал пушистые облака на горизонте. Внизу лежал город, и оставалось только удивляться, каким маленьким он кажется с высоты. Комната Елены была похожа на китайскую шкатулку 'designed in England' из тех, что продают в подарочных коробках к Восьмому марта: всюду голубой цвет, серебро, узоры, переливы, цветочки - не хватало только розовощёких ангелочков или пухлых купидончиков. Белое кожаное изголовье кровати отливало перламутром, на голубом покрывале сидела целая семья медвежат Тедди, невесомые серебристые занавески колыхались даже от дыхания. На столе был идеальный порядок: аккуратные стопочки чистых и исписанных тетрадей, на белой полке с резной головкой единорога - учебники строго по высоте. Никаких фотографий, постеров, газетных вырезок с кумирами. Очень стильно и очень холодно. Нина даже поёжилась - настоящие чертоги Снежной королевы.
– Как в музее, - тихо сказал Крайнов.
– Красиво, но неживо.
Сделав несколько шагов, он распахнул дверцу гардеробной и даже отшатнулся: вещи на плечиках развешаны аккуратно, как в магазине, идеально сложенные футболки, носки обуви выровнены, как по линейке.
– Идеальный ребёнок.
– Может быть, Лариса Михайловна прибрала здесь?
– Лариса Михайловна. Только руками дочери. Леночке отчаянно хотелось заслужить одобрение, понимаешь?
Нина достала фотоаппарат и сделала несколько снимков комнаты.
– Я всё увидел, - очень серьёзно, даже озабоченно сказал Крайнов.
– Снимай и пойдём.
Уже уходя, Нина краем глаза заметила небольшое яркое пятно, выделявшееся на фоне пастельных цветов комнаты. Повернув голову, она увидела на одной из книжных полок маленькую игрушку - куклу-марионетку в платье из ярко-зелёного атласа. Эта марионетка причиняла ей чувство смутного беспокойства, но причину она вспомнить не могла. Остановившись, Нина сфотографировала марионетку крупным планом.
Глава 7. Надежда