Золотой век
Шрифт:
— У нас, князь Платон Алексеевич, теперь с вами одно дело. И посему видаться нам необходимо.
— Да, да, пожалуйста; двери моего дома для вас, Егор Захарович, всегда открыты. Вы всегда наш желанный гость.
— Позвольте, прелестная княжна, проститься с вами, а также и просить, чтобы лихом меня вы не поминали, — целуя руку у княжны Наташи, промолвил Пустошкин.
— Не лихом, а добром… Я буду надеяться, что вы сдержите свое обещание и узнаете, что с моим женихом, жив ли он. — При этих
— Если, княжна, ваш жених жив, то я его предоставлю вам. Верьте мне…
— Я верю вам, верю…
— А вас, княжна Ирина Алексеевна, прошу забыть вашу со мной первую встречу и не смотреть на меня, как на разбойника.
— Ах, что, что вы, Егор Захарович, не вспоминайте! мне очень совестно, очень… Я… я не могу простить себе…
— О, княжна, не вам совеститься надо, а мне.
Помещик Пустошкин вернулся назад, а князь Полянский с семьей поехал по дороге к Москве.
По прошествии двух-трех дней, проведенных в дороге, князь благополучно прибыл в Москву.
В Москве князь Платон Алексеевич чувствовал себя и лучше и здоровее; да и княжнам Москва казалась лучше шумного Питера.
По приезде домой князь Полянский, отдохнув несколько с дороги, принялся за розыски. Он за большие деньги отрядил опытных сыщиков, посулив им крупную сумму, если они отыщут или нападут на след исчезнувшего офицера Серебрякова, по воле императрицы назначенного капитаном гвардии.
Сыщики принялись усердно за свое дело.
Княжеский дворовый Мишуха Труба упросил князя, чтобы он отпустил его на поиски Серебрякова. Мишуха хоть и был в числе дворовых, но был освобожден от всякой работы.
Князь Платон Алексеевич охотно отпустил своего дворового.
— Доброе дело. Михайло… Твои чувства к бедному Сергею Дмитриевичу мне известны. Ты с честью выполнил поручение, когда я послал тебя в логовище злодея Пугачева, и разыскал там Серебрякова… Послужи и теперь ему, может, тебе удастся напасть на его след и тогда ждет тебя большая награда, — проговорил князь Платон Алексеевич.
— Я не ради награды, ваше сиятельство.
— Знаю, знаю… Ты любишь Сергея Дмитриевича, привязан к нему. Это похвально, очень похвально… Денег на расходы ты можешь у меня взять сколько хочешь.
— Мне немного надо, ваше сиятельство.
— Бери, Михайло, сколько надо… Я тебе обещаю успех в розыске больше, чем другим. Сыщиками руководит одна корысть, а тобой — привязанность и любовь к Сергею Дмитриевичу. Не так ли?
— Точно так, ваше сиятельство!
— Ступай… Помогай тебе Бог!
Мишуха Труба стал собираться в Питер, где он думал напасть на след Серебрякова. Он подрядил себе подводу вплоть до Питера и простился со своим «важным» родичем, с княжеским камердинером.
У
Оставшаяся после Егора Ястреба вдова, старушка Пелагея Степановна, как уже сказали, жила в отдельном небольшом домике на княжеском дворе.
Князь Платон Алексеевич, помня верную и преданную службу Егора Ястреба, после его смерти стал благодетелем Пелагеи Степановны и ее приемной дочери Тани. Обе они жили уютно, тепло и сытно, по милости князя, на полном его содержании.
Мы также знаем, что княжна Наташа смотрела на Таню, не обращая внимания на ее происхождение, как на равную себе, как на подругу близкую.
Молодая девушка Таня, как говорится, дневала и ночевала в княжеском доме на половине княжны Натальи Платоновны.
Когда же князь Полянский и княжны уезжали в Петербург, Таня оставалась дома, потому что ее названая мать Пелагея Степановна все более и более старела и слабела, так что за ней требовался уход. Таня не хотела оставлять на «чужих» свою «добрую маму» и не разлучалась с ней. Еще удерживал молодую девушку дома лихой парень Мишуха Труба.
Таня и Мишуха давно друг друга крепко полюбили, с того самого дня, как Мишуха Труба в сопровождении офицера Серебрякова пришел в Казань к Егору Ястребу во время пугачевского бунта.
Немало тосковала и горевала красавица Таня, когда Мишуха Труба находился в отлучке и неизвестно где.
Но вот вернулся Мишуха на княжеский двор с известием к князю Платону Алексеевичу об офицере Серебрякове.
Приходу молодого удальца несказанно обрадовалась Таня.
Стали они часто встречаться.
Как-то старушка Пелагея Степановна позвала к себе Мишуху, с того раза и повадился Труба в гости ко вдове.
Разумеется, не старая вдова служила приманкой Мишухе. Красота Тани магнитом туда его тянула.
Не по нраву Мишухе были частые отлучки Тани в княжеский дом, потому что большую часть времени, как уже сказали, Таня проводила с княжной Наташей.
И рад был молодой парень, когда княжна с отцом уезжала в Питер; тогда уже Мишуха почти неразрывно находился с Таней и они объяснились в любви.
— Послушай, парень, что это ты все у нас торчишь и за хвостом моим ходишь? — так бесцеремонно проговорила Таня Мишухе Трубе, когда он пришел к ней.
— Что? Или надоел?
— Знамо, надоел… Ну, что торчишь,, зачем повадился ходить? Говори, что ль…
— Или не видишь, не разумеешь!
— И то не разумею, парень…
— Ради тебя хожу я, Таня…
— Ради меня! — притворяясь удивленной, проговорила молодая девушка.
— Да… для тебя…