Зов Оз-моры
Шрифт:
– От рожденья она Толга. Перо птички, значит. Токмо баба-то она крепкая и увесистая. Сам видишь, не пёрышко. Помоги довести её до саней.
Денис и Фома побежали к саням, выгрузили из них не нужные больше корзины с рудой, расстелили медвежью шкуру и положили на неё Варвару.
– Погнали теперь к моему дому, – Денис показал пальцем на пожарище. – Мне там кое-какой скарб забрать надо.
– Какой ещё скарб? – засмеялся казак. – У тебя ж всё огонь пожрал.
– Там погреб во дворе. В нём я не токмо репу и капусту
Они подъехали к обгорелым брёвнам, которые тлели на месте Денисовой избы. Погребица над бохарямом не была тронута огнём. Неподалёку от входа в него лежала мёртвая темноволосая женщина. В её грудь был воткнут охотничий нож.
– Инжаня! – воскликнул Денис.
– Знаешь её? – спросил Фома.
– Ага. Она мне как родная. Похоронить бы…
– Долго ж ты будешь землю долбить! Мороз, однако…
– Зачем самому долбить? – пожал плечами Денис. – Отвезём упокойницу к дому старосты. Тутошние люди её и похоронят.
Казак кивнул, и они положили труп Инжани рядом с Варварой. Денис, чуть отдышавшись, направился к погребице.
– Целёхонька дверь! – сказал он и спустился в погреб.
Вышел, держа в руках мешок с серебром и ларчик с лапками Ине-нармонь.
– Ну что, пора назад? – спросил Фома.
– Ага. Спасибо, что не заартачился. Возьми вот, – Денис протянул казаку пять серебряных копеек.
Он сел в повозку, и казак взялся за поводья. Подъехав к месту побоища, Денис увидел Офтая, который говорил с казачьим сотником. Толмачом был местный мордвин, понимавший русскую речь.
– Сколько в вашей Вирь-ате народу? – спросил сотник.
– Двадцать два двора, – ответил инь-атя.
– Ишь ты, большая деревня! Чем живёте-то?
– Бортничаем. Охотимся. Рыбу ловим. Рожь, овёс и просо выращиваем, – начал перечислять Офтай.
– Значит, ни тягло не тянете, ни ясак не платите? – поинтересовался сотник.
– Нет, батюшка. Кому ж теперь нас отдадут?
– Не мне решать. Думаю, дворцовыми[2] станете… а дальше как кривая вывезет.
Офтай горько улыбнулся.
– А ещё, – продолжил сотник. – Подводную повинность[3] отбудете. Негоже нам здесь скудельницу устраивать. Павших у нас пятеро и раненых семеро. Не так много. В Тонбов всех отвезёте. А мордвина… – он посмотрел на лежащего Тумая. – Мордвина здесь похороните.
– Да, по нашему обычаю, – печально кивнул Офтай. – Это зять мой.
Сотник сочувственно посмотрел на него.
– Крепись, старик! Не у одного у тебя горе.
Он присмотрелся к саням, в которых лежали Варвара и Инжаня.
– Кто у вас в санях? – спросил сотник.
– Жена моя, – ответил Денис. – Избили её дюже. На ногах стоять не
– Угу… Жинка его. Я слыхал, как они гутарили, – подтвердил Фома. – Токмо вот имя у неё какое-то чудное.
– Кщена Варварой. Чего ж тут чудного-то? – ответил ему Денис.
Дед Офтай молча кивнул, мол, всё так.
– А окромя неё кто там? – поинтересовался сотник.
– Волховку тутошнюю похоронить привёз, – ответил Денис.
– Сгружай её, Фома. Ложи подле того мужика, – сотник показал на Тумая и строго посмотрел на его отца. – А ты, старик, пошукай по домам! Нам ещё трое саней надобны.
Инь-атя обвёл взглядом пожарище.
– Много домов ногайцы сожгли… – вздохнул он.
– Не рассуждай, а делай! – ответил ему сотник.
– А мою избу разве тоже степнякки спалили? – вклинился в их разговор Денис.
– Нет, Денясь, – покачал головой Офтай. – Кто-то из наших. Всё из-за Кафтася. Не понравилось людям, что в жертву его принесла молодая чужачка. Ничего, забудут. Станет ещё Толга оз-авой. Поживите пока в Инжаниной избе, а по весне отстроитесь.
– Нет, Офтай! – ответил Денис. – Как я погляжу, тут многие настроены супротив нас с Толгой. Раньше Инжаня нас защищала, но её больше нет. Построим новую избу, а её опять подождут.
– Выходит, зря вы с Тумаем трудились на болоте? – печально вздохнул инь-атя.
– Выходит, так, – ответил Денис. – Не вышел бы толк из твоей затеи.
– Как же мы без кузнеца-то?
– Я Валгая подучил немножко. Берегите его, а мне пора в Тонбов за новой жизнью.
– А с Нуянзой-то что теперь сделаешь? Неужто найдёшь и убьёшь?
– Бог ей судья, – ответил кузнец. – Не стану я её трогать.
Старик прослезился.
– Бери себе, Денясь, коня и Инжанины сани.
– Спасибо на всём, дед Офтай. Бывай!
Денис поцеловал инь-атю, и тот пошёл к ближайшему не тронутому огнём дому…
– ---
[1]Сокай (мокш.) – хлебороб, крестьянин. Не путать с содаем – знахарем.
[2]Дворцовые селения находились в ведении Приказа Большого дворца. Крестьяне там были формально свободными. Постепенно передавались помещикам в награду за верную службу.
[3]Подводная повинность (от слова «подвода») – обязанность перевозить раненых.
Глава 34. Выкидыш
Сгущались сумерки, стихал ветер, и всё слышнее становились скрип саней и тихий стон раненого казака. Денис свыкся с этими звуками и задремал под них, однако на полпути к Тамбову вдруг закричала Варвара.