Зов Оз-моры
Шрифт:
– Денис Марков сын. Кузнец, родом из Рясска. Я всё уже рассказал пятидесятнику.
– Нет, не всё. Простой кузнец ты, значит? – ухмыльнулся Боборыкин.
Денис опасливо взглянул на заплечных дел мастера, который недвижно стоял в углу, и решил не говорить как на духу.
– Оружейник я, – ответил он. – Меня ценили и в Рясске, и в Пронске, и в Козлове. Умею даже булат ковать, но из готовых слитков.
– Пошто ж ты Василию всё это не сказал? Зачем утаил?
– Боялся, меня в служилые не запишут…
– Как Быков тебя не записывал,
– Отказал он мне, вот и бежал я из Козлова. Сюда, в Тонбов.
– Отчего же он тебя не записал?
– Не хотел оружейника на войне потерять. Говорил, я Козлову зело нужен.
– В Тонбове всё так же, Дениска. Хороший оружейник ценнее стрельца, даже десятника.
«Неужто прогонит со службы?» – испугался Денис. Боборыкин заметил страх на его лице и задушевно промолвил:
– Не бойся. Раз уж тебя записали в служилые, выгонять не станем. Торгуй пока мёдом, ходи в дозоры… но ежели потребуешься как кузнец, поработаешь.
– Благодарю, батюшка воевода, – поклонился ему Денис.
– А пошто ты людей Быкова убил? – вдруг спросил Роман Фёдорович.
Вопрос подкосил Дениса, как удар кувалдой по ногам. У него закружилась голова, он побледнел и застыл в оторопи.
– Это они на нас напали, – чуть оправившись, с мольбой в голосе ответил он. – Мы, вольные люди, ремесленники, ехали из Козлова в Тонбов. Люди Быкова догнали нас и стали угрожать расправой. Хотели насилие учинить над моей супругой Варварой, а меня избить до полусмерти.
– Это они умеют! – с усмешкой покачал головой Боборыкин. – Вы, значит, дрались против четырёх служилых и всех убили? Сколько ж вас было?
Денис молчал, боясь даже произнести междометие.
– Мои стрельцы наткнулись на шесть мертвецов, – продолжил Роман Фёдорович. – Четырёх служилых и двух слобожан. Вас, значит, было трое?
– И ещё супруга моя.
– Вы с ней убежали в лес? Так?
– Всё так, батюшка-воевода, – кивнул Денис.
– Как же два ремесленника смогли с четырьмя служилыми справиться?
– Не ведаю, батюшка-воевода.
– А кто со второй погоней разделался? Их ведь так и не нашли. Никого!
Душа у Дениса ушла в пятки. Он, трепеща как осиновый лист, глядел то на Боборыкина, то на заплечных дел мастера.
– Куда ж они делись? – повторил вопрос Роман Фёдорович.
– Не ведаю, – пробормотал Денис. – Я с ними не дрался.
– Мордва, значит, всех их перебила. Или лихие люди. Вы же с супругой вовремя улизнули? – хмыкнул воевода. – Так выходит?
– Так, батюшка-воевода.
– Ныне ты служилый, и по закону допросить тебя должен я.
Боборыкин махнул стоявшим у входа стрельцам, и те потащили побелевшего от страха Дениса в подвал съезжей избы.
На стенах затхлой и сырой пыточной блестели капли воды, как испарина на лбу истязаемого. Пол был хорошо подметён, но не отмыт от пятен крови. Стрельцы бросили на него Дениса. Один сел ему на ноги, а другой крепко ухватился за шею.
Заплечных неспешно подошёл к жертве, заголил ему
– Десять батогов, да покрепче! – гаркнул Боборыкин, и палач принялся бить Дениса… но тоже едва ощутимо.
Роман Фёдорович с ухмылкой посмотрел на Дениса.
– Признавайся! Ты ли убил людей Быкова и своих попутчиков – или лихие люди?
– Не я, батюшка-воевода!– с трепетом в голосе выпалил Денис. – Как бы один я смог с ними справиться? Мы с Варварой убежали, и драка продолжалась без нас. Кто убил служилых, не ведаю.
– Правду ли ты говоришь? – строго спросил Роман Фёдорович и повернулся к кату: – Ещё десять батогов!
Последовали удары, но тоже несильные.
– Сознавайся! – вновь сказал воевода.
– Не я убивал! Не я! – запричитал Денис.
– Крест целуй!
Денис припал губами к серебряному распятию, и Боборыкин сурово посмотрел на подьячего:
– Пиши: «Побожился под пыткою, что дрался, обороняя себя и супругу свою Варвару. Убежал с нею в лес. Никого не убил, а служилых из Козлова перебили лихие люди».
Стрельцы потащили Дениса наверх и усадили на лавку. Вскоре к нему поднялись Боборыкин и подьячий.
– Этот розыск закончился, – усмехнулся Роман Фёдорович. – Но скоро начнётся другой, и ты мне там потребуешься. Месяц назад я челобитную в Разрядный приказ отправил.
«Что за суд? К чему клонит воевода?» – судорожно думал Денис.
– Челобитную царю? – робко спросил он.
– Да, – кивнул Боборыкин. – Ответ уже пришёл. Вот грамота из приказа! За царёвой подписью. Читай! Ты же грамотный.
Денис, пошатываясь, подошёл к столу подьячего. Тот протянул ему столбец.
«Иван де Биркин да зять его Михайло де Спешнев тех людей с дороги емлют к себе в Козлов и осаживают их у себя сильно; а которые де люди в Козлове жить не похотят, и они тех людей бьют же, и в тюрьму сажают, а в новый де Тонбов город пропускать не велят; а которые де люди из Козлова уйдут и пойдут в новый Тонбов город степью, и козловские де ратные люди, голова Путила Быков с товарищами на засеке тех людей имали и били, и грабили же, и жён их позорили, а бив и ограбля, отсылали назад в Козлов город».
– Уразумел, Дениска? – спросил Боборыкин. – Царь на мою сторону встал! А теперь смотри, что он велел.
Денис вновь впился глазами в столбец. «Писал к государю царю и великому князю Михаилу Фёдоровичу всея Русии из Тонбова стольник и воевода Роман Боборыкин: по государеву царёву и великого князя Михаила Фёдоровича всея Русии указу велено ему в новый Тонбов город называть в служилые и во всякие жилецкие люди вольных и охочих людей, от отцов детей, и от братьи братью, и от дядей племянников, и подсоседников, и захребетников, а в городах на Воронеже, на Ельце, на Лебедяни, в Донкове, в Ряском, на Михайлове велено кликать бирючем, чтоб в Тонбов город шли на житье всякие вольные и охочие люди».