Зов Оз-моры
Шрифт:
За две недели Тихон проехал немало пожарищ и заброшенных деревень, но удача ему не улыбалась. Люди давно покинули эти селения, и там не было никого, кроме крыс, шныряющих по погребам и домам, да лисиц и одичавших кошек, которые охотились на этих грызунов.
Наконец Тихон наткнулся на деревню, которая сгорела совсем недавно. Дня два или три назад, едва ли больше. Ветер там ещё не разметал седой пепел, который покрывал дорожки и листья растущей в огородах репы. Стаи крыс и лисы ещё не собрались на пиршество, и лица у убитых людей не были обглоданными.
Среди
Она не испугалась случайного человека. Может быть, уже отбоялась. Тихон вынул из котомки сладкий пирожок, и она подошла к нему…
– Как тебя зовут? – спросил он, протягивая ей угощение.
Девочка жадно вцепилась в пирожок и, пока его не съела, не издавала никаких звуков, кроме чавканья.
– Как же тебя зовут? – вновь поинтересовался Тихон.
– Дай ещё пирожок! – ответила девочка.
Наевшись, она еле слышно прошептала:
– Околь.
«Околь. Акулина. Крещёная, значит», – понял он.
Только теперь у Тихона защемило сердце, и он спросил себя: «Что же я делаю?!» Но тут же перед его глазами появилось прелестное лицо Ведь-авы, и он ласково сказал девочке:
– А я Тихон. Что случилось с вашей деревней? Кто её сжёг?
– Они… Они… – забормотала девочка.
– Хочешь поехать ко мне?
Околь робко кивнула. Тихон посадил её на коня перед собой и поскакал в Вельдеманово.
Ночь они ехали в прохладе, а вот утром начался ад. Такого гнетущего зноя Тихон не помнил. Конь под ним мелко дрожал, беспричинно ржал и тяжело дышал. Парню казалось, что жеребец вот-вот упадёт, и изо рта у него пойдёт пена.
К счастью, беды не случилось. Добравшись до Гремячего ручья, Тихон напоил и искупал коня, а затем и сам решил поплавать. Девочка тоже разделась, бросилась в холодную воду вслед за ним, и он стал отмывать её трепещущее тело от сажи.
Купались они, пока не замёрзли в ключевой воде. Когда они вышли из неё, жара уже казалась им приятной, а путь до дома – лёгким.
Однако готовить горячую еду Тихон не захотел. Он спустился в погреб за солёной свининой и овощами, размочил в воде сухари, зачерпнул в сенях прокисшего квас и посадил за стол Околь.
– Ну вот, чем богаты… – улыбнулся он ей. – Ночью, когда жара спадёт, разведу во дворе костёр и что-нибудь приготовлю.
Девочка начала жадно уплетать всё, что было на столе, а наевшись, сразу же побежала к кершпялю и там уснула.
Ни вечером, ни ночью Тихон так и не приготовил ни жаркое, ни кашу: зной не унялся даже под утро,
Однако ослабления зноя он так и не дождался. Ни на следующую ночь, ни через неделю.
Каждый новый день становился суше и жарче предыдущего. Даже старики в Вельдеманове не помнили такого долгого и такого убийственного пекла. Земля на полях покрывалась коркой и растрескивалась, растения вяли и сохли, а пчёлы выползали из бортей вовсе не для того, чтобы собирать мёд. Куда и зачем им было лететь, если в цветах высох нектар? Под вечер они, цепляясь друг за друга, гроздями висли на деревьях, а в дуплах умирали от голода их личинки. Гремячий ручей обмелел, вода в нём зацвела и стала склизкой на ощупь. Он уже не мог спасти людей от небывалой жары.
По три раза в неделю вельдемановцы устраивали моления в честь Ведь-авы, приносили ей в жертву овец и барашков, но она этого словно не замечала. А без участия Девы воды ничем не могли помочь людям ни Норов-ава, богиня полей, ни Мекше-ава, богиня пчёл.
– Сжалься над крестьянами, Марё! – просил свою жену Мина. – Село же гибнет. Пошли ему дождь!
– Отстань! Не твоего ума это дело, – грубо отвечала ему Ведь-ава.
Скоро Марё и вовсе перестала пускать мужа в свою комнату. Она занималась с маленьким Никитой и, казалось, даже не думала об односельчанах. Она ждала, когда Тихон поговорит с отцом Афанасием, но тот медлил: он уже успел привязаться к маленькой Околь.
Весь мир, казалось, плавился от жары. У стариков болели ноги. Даже трава по-осеннему пожелтела, хотя на дворе стоял ещё июль.
Наконец, Тихон решился и отправился в церковь.
– Оз-атя Учват! – обратился он к отцу Афанасию. – Житья нет от этого зноя. Если так и дальше пойдёт, весь урожай в полях пропадёт, пчёлы в бортях погибнут, рыба в Гремячем ручье задохнётся. Голодать зимой будем. Надо бы принести Ведь-аве жертву.
– Сколько ж можно! Мы на её имя уже дюжину баранов закололи.
– Нужно бы ещё человечка пожертвовать, – робко сказал Тихон.
– Уж не тебя ли? Пожертвуешь собой во благо села?
– Девочка есть. Сирота лет семи. Я её в соседнем горелом селе подобрал. У себя поселил. Спасти хотел, но если всему селу грозит большое горе…
– Хочешь отдать её на съедение Ведь-аве? – удивился Учват. – Неужто рука поднимется?
– Разве у нас есть выход? Если не принесём жертву, Ведь-ава и дальше будет нас засухой мучить. Не отступится она, голодом нас заморит.