Зверь Лютый. Книга 19. Расстрижонка
Шрифт:
***
" - Люблю бутерброды с икрой. По-икрите мне посильнее.
– А я люблю с сыром. Мне -- по-сирити".
***
– - Спасибо на добром слове, мил человек. Звать-то тебя как?
– - Меня-то? Колысь, Градятой кликали. Давно. Уж лет восемь.
Что-то охнуло, закхекало, зашевелилось, зашелестело в темноте, придвинулся запах давно скисшего, сгнившего. Пахнуло так, что у меня, даже уже принюхавшемуся к подземелью, резануло глаза. Что-то мягкое коснулось шеи...
Ой! А я и не думал! Что после дороги, где постоянно - в путах да вязках, смогу руками двигать! Но автоматизм
Факеншит! В темноте, на ощупь! Где у него голова?
– Нет у него головы! А с другой стороны?
Под руками шевелилось что-то мягкое, липковатое, волосатое, вонючее... Перхало, пытаясь отплеваться, вздохнуть воздуху.
– - Ай! Отпусти! Больно! Стражу кликну!
– - Ой ли? Успеешь ли?! А вот землицы горсточка. Прямо в грызлице. Ну, что? Чем звать-то будешь?! Дурак. Лезешь без спроса. Ладно, живи.
Отпущенный мною Градята отплевывался, отхаркивался. Выразительно подвывая и ругаясь:
– - Понаехали тута всякие! Даже и в порубе спокою нету!
отполз куда-то в темноту.
Я же сделал то, чего был лишён все эти дни - вытянулся. Прямо на этой грязной, неровной, холодной земле. Во весь рост.
Завёл руки за голову, и стал проверять: а весь ли я цел, а всё ли у меня на месте? К моему удивлению - даже кое-что лишнее появилось. Слева под рёбрами болит чего-то. Поджелудочная железа? Ну здрасте! Рано мне ещё. Не по моим годам.
Точнее - не по годам моего тела. О! А вдруг у него, у тела моего, это врождённое? Типа - наследственное. Или - следы тяжёлого детства, случившегося до моего вселения?
Интересно, а что делают попандопулы, когда вляпываются в тела инвалидов? Пара-попандопулизм... как-то не встречалось. Мы ж такие! Мы ж все исключительно здоровые. Как олимпийцы. Не в смысле движения - там тоже больные, а в смысле - боги Древней Греции. Хотя те тоже мучились. Гефест, к примеру, хромой. А Зевс вообще - головой рожал.
Вот, представьте, вляпались вы в тело с ярко выраженной метатесиофобией. И как тогда прогрессом заниматься? Чуть-что новенькое - сразу в обморок. "Заболевание несовместимое с жизнью". В смысле - с жизнью инноватора-прогрессора.
Или, к примеру, наследственная триметиламинурия. Это когда в организме накапливается триметиламин, который, выделяясь вместе с потом, создаёт характерный запах - пахнет тухлой рыбой, тухлыми яйцами, мусором или мочой. Аж глаза режет. Тут в обмороке - все окружающие. И как из такого тела ощастливливать всё человечество?
– Только по переписке. С предварительным проветриванием и прополаскиванием каждого "ценного прогрессивного указания".
Резкий подъём перекатом... о-ох... позволили выявить у себя ещё и рёбра. В двух местах. Не считая свеже-ободранных коленей. После чего сел у стеночки в позу лотоса, представил себе бесконечное тёмное полотно - а чего его представлять? И так темно как у... мда. И стал доводить себя до душевного равновесия путём телесного закипания. В смысле - поднимая температуру тела до выступления пота.
– - Эй, а ты хто?
Факеншит! Кажется, я смогу закипеть и без физзарядки! Придурок! Человека на краю нирванной нельзя пугать - свалюсь в эту ванную.
– - Иван.
– -
Нет. Не дадут. Медитирование с пропотением и выпадением в транс - отменяются.
– - Гонец. Князя Андрея.
– - Хи-хи-хи... А я - строитель. Князя Андрея.
Во блин! А я думал по запаху - тот чудак, который в русской классике пирогами с тухлой зайчатиной торговал. А, да - того же потом князем назначили. Хотя тоже - должны были посадить.
– - И что ж ты такое Андрею построил, что тебя в поруб сунули?
– - А ты не замай! Ты не знашь - так молчи!
Градята возмущённо запыхтел. Но желание потолковать со свежим человеком оказалось сильнее кратковременной обиды:
– - Я ему вот эту крепость поставил. Понял?! Сам! Вот этими руками!
– - Что, сам-один? Всю крепость?
– - А? Не. Ну. Я, это, крепостником был. Городничим.
Кем-кем?! А я-то думал, что крепостники и городничие - совсем другие. Первые должны быть садистами, вторые - взяточниками. Хотя дядя вполне может быть и тем, и другим. Или - несколько некорректно термины применяет.
– - Не городничим, а городником.
Не - огородником, не - городошником, не городителем... Я уже так хорошо знаю здешний русский язык, что даже осмеливаюсь поправлять туземцев.
– - А, один хрен.
– - Богато, поди жил?
– - А то! Что по "Правде" - Андрей всё дал. Да ещё серебра втрое. За спешность да за дожди.
***
Статья 96 "Русской Правды" задаёт нормы оплаты строителям городов:
"А се закладаюче городъ. А се уроци городнику: закладаюче городню, куну взяти, а кончавше ногата; а за кормъ, и за вологу, и за мяса, и за рыбы 7 кунъ на нед?лю, 7 хл?бовъ, 7 уборковъ пшена, 7 луконъ овса на 4 кони; имати же ему, донел? городъ срубять; а солоду одину дадять 10 луконъ".
Вот за каждую "городню" - звено крепостной стены, Андрей и платил серебром втрое. Компенсируя, тем самым, сокращение понедельной оплаты из-за спешки. И стимулируя работать в дождь: крепость поставлена "не в сезон": конец осени - начало зимы.
***
– - А сюда за что?
– - Дык... эта... Петьке морду спьяну подровнял. Пердиле Степановичу. Ой! Звиняте! Обуяный бесом винопития поднял руку свою предерзостную на светлый облик нашего пресветлого, пречистого и блаженнейшего Петра, дай ему господи, долгие лета, Степановича!
Последняя фраза была произнесена громко, почти криком, куда-то вверх. Там что-то скрипнуло, стукнуло и зашуршало. После паузы снова раздался голос моего визави. Почти шёпот:
– - Ушли. Придурки. Ироды-каины. Ползи ко мне. Вдоль стеночки ползи. Покалякаем.
Сползаться с собеседником... прежде доводилось. Но только после ударных доз алкоголя. А вот "на сухую"... Сколь же многому научила меня "Святая Русь"! И продолжает.
Чисто для коллег, мало ли что, вдруг кому так же ползать придётся: важно в конце подползания не наступить на оппонента. Не надо втаптывать его в грязь. Он же, вместо связного оппонирования и дискутирования - просто бессвязно материться начинает! Оно-то и в моё время не все понимают... И здесь с первого раза - не удалось.