Зверь Лютый. Книга 19. Расстрижонка
Шрифт:
"Верно грит. Истину глаголит". Или как это по-литовски?
Кастусь нервно помалкивал.
Толпа здоровенных, мордатых и бронных мужиков наезжает на мою девочку?! И чтобы я смолчал?!
– - Суздальские - не придут. Кучковичей - не будет. Их майно - станет вашим. Есть способ.
Они сперва не поняли. Переспрашивали друг друга - не все понимают по-русски. Потом - не поверили. Но мы уже вышли к берегу, воины грузились, сталкивали лодки на речную гладь. Со склона прибежало запыхавшееся тыловое охранение, десятка два разнокалиберных лодочек вытягивались вдоль
Я наклонился к уху Елицы:
– - Поговорить бы. Не надо далеко уходить.
Она недоумевающе посмотрела на меня. Потом что-то прокричала на соседнюю лодку Кастусю. Тот кивнул.
Через час лодейный караван, растянувшийся чуть не на версту, начал приставать к берегу. Втягиваться в устье речушки на правом берегу. Кастусь, посмотрев, как Елица суетиться вокруг меня, греет воду, чтобы отмочить закоревшие от крови повязки, велел дать мне приличную одежду и убежал к другим предводителям здешнего литовского воинства.
– - Как тебе с ним?
Она резко вскинула глаза, потом снова спрятала лицо, продолжая внимательно рассматривать мои отмокающие повязки.
– - Спасибо. Хорошо.
– - Но...?
– - Не... не надо тебе в это лезть. Только хуже будет.
– - Он тебя обижает?
– - А? Нет-нет! Он хороший. Просто... просто он... другой. Не такой как... как ты. И он очень боится. Тебя. Что ты меня... Уведёшь. Заберешь. Чувствует, что ты... больше, сильнее... не такой. Ревнует - ужас! Ко всем. И к... к прошлому. А тут ещё эти... "Ты должен жениться! Нам нужна династия!". А я, Ваня... у меня детей не будет.
Она снова вскинулась, внимательно посмотрела мне в глаза, опустила голову. Резко тряхнула. Скидывая, кажется, слёзы.
– - Так что, в княгини... я не годна. И вообще... Какая я баба?! Вот, в железках этих бегаю. Поубивала тут... нескольких. Пока война была. А теперь... Как-то тоскливо. Как-то никуда я... Нет! Ты не думай! Он хороший! Он старается! Чтобы у меня всё было, чтобы никто не смел... Только... прежде мы всё время вместе... Каждый день, каждый вздох... Понимаешь? Хоть - про что, хоть - взглядом... А теперь... вокруг него эти... вадовасы, вожди местные. Он всё время с ними. Разговаривает, убеждает. Их - слушает, на них - смотрит. А они ему своих дочек... предлагают, показывают, уговаривают... Знаешь, этот поход - как отдушина, как в молодости... Давай-ка руку.
Вот оно как... Господи, девочка, сколько тебе лет? Шестнадцать? Семнадцать? Чтобы говорить: "как в молодости"?!
Ну и что я могу сделать? Голод - накорми, страх - защити, тоска - рассмеши. А вот любовь... Просто напомнить:
– - Если идти по этой речке вниз - придёшь в Коломну. За ней другая река - Ока. Если идти по Оке вниз - придёшь к Волге. Там на Стрелке, на горах, стоит мой город. Всеволжск. Там тебе рады. Всегда. Всякой. И выдачи оттуда нету. Никуда. Никому. Помни об этом.
Она вежливо улыбнулась,
"Вот и верь после этого людям!
Я прижалась к нему при луне,
А он взял мои девичьи груди
И узлом завязал на спине".
Ой, блин! Больно же! А как на шее будет? Там же и не отмочить толком.
О! Кажется, идея насчёт - "завязать узлом на спине" - начинает обретать реальность. Ну, со мной такой фокус не пройдёт - завязывать нечего. Хотя... Если опять руки выворачивать начнут...
С десяток местных предводителей, вадовасов, окружив Кастуся плотной группой, не то - шли с ним, не то - вели его к нам. А в руках у меня ничего тяжёлого... Придётся разговаривать.
– - Ты сказывал: "Кучковичей - не будет. Есть способ". Рассказывай.
Ишь ты. Он мне указывать будет. А Кастусь молчит. Молчит и "подгоняльщик" - видимо, один из лидеров "оппозиции".
***
Как меня это заколебало! "Это" - демократия.
Ребята! Я сам законченный дерьмократ и либераст! Но надо же и меру знать! Демократия по первобытно-общинному или, там, ранне-феодальному... нафиг-нафиг! Любая компашка хомнутых сапиенсом по любому поводу начинает меряться своими... вятшизмами.
Идите себе в шимпанзе! И там шимпанзуйте... По полю брызгами.
У нас тут война! А у вас... торжество гуманизма в форме выяснения отношений. Гуманизма - исключительно потому что все гуманоиды. Разных представлений о своём месте в этом социуме.
"Микрострасти в микромире".
Начинаешь мечтать об абсолютизме, как об откровении божьем - хоть какой-то порядок. Хоть какой-то намёк на чью-то ответственность в этом безграничном дурдоме. Который называется "Святая Русь". С таковой же Литвой.
Единоначалия в Московской Литве не было никогда. Каждый глава рода, каждый жрец любого подкоряжника, воротил всё, что хотел. В рамках обычаев и личных возможностей. "Моя свобода заканчивается там, где начинается твоя". Но вот где конкретно проходит граница твоего "тама"? И нельзя ли этого "тама" - чуток подвинуть? "Ударом сокола" в голову.
Двухлетняя гражданская война несколько сократила количество особей в категориях вятших.
"Матери рода", как у могикан, можно уже не подчиняться, общенародное собрание не собирать, толпу кугураков, как у мари, не слушать. Следующая стадия общественно-социального прогресса: достаточно договориться с двумя-тремя десятками военных вождей.
Прогресс, блин, благорастворение, итить его ять!
Если кто не понял, демократия, консенсус - на корню зарубает всякий "благородный", или там, "бескорыстный" поступок на национальном уровне. На уровне любой демократии. Ибо люди - разные, интересы и приоритеты у них разные. А вот эти определения - "благородный", "бескорыстный", "от чистого сердца" - предполагают действия, не несущие очевидной выгоды всем участникам принятия решения. Консенсус говорит - "ёк", и дальше "ёкает" в отдалении.