Зверь Лютый. Книга 19. Расстрижонка
Шрифт:
Добежали до боярской усадьбы. Похоже на ситуацию у рыбака с русалкой. В смысле: а... а как?
Я ещё ничего придумать не успел, а молодёжь из литваков - уже к частоколу, строят пару пирамид, как гимнасты в цирке. И - пошли по ним! На забор и внутрь. Впереди - опять шлем 4. Маленький. Елица?! Сдурела... Ну уж нет. Без меня... Парни по запарке и не поняли - что это за здоровяк по ним протопал.
Сверзился в темноту. Мать...! На мягкое. Пошупал - мех. Они чего - шубы на заборе для проветривания вывесили?! Ещё пощупал - зубы. Ну тут я уж и не знаю... А, дошло - собака зарубленная. Тут я и побежал. Один из литваков
Ага, такую фиг обидишь. Пока я добежал, пока одного этим неудобным литовским топором... она одного - прирезала, второго - приколола. Приколистка. Я ж расспросить хотел...
Тут бревно упало, ворота открылись, народ побежал... Интересно так: литваки внутрь, а кучковские наружу. Из всяких строений.
А двор-то замощён булыжником, а на камнях в бою стоять никто не умеет... А что говорит классика моей первой жизни?
– "Булыжник - оружие пролетариата". А я здесь кто? Я ж тут постоянно пролетаю. Начиная с самого факта пролёта вдоль да по дереву Иггдрасил.
Какое удивительное совпадение! Полный... гармонизм! Одно из очень немногих замощённых булыжником в "Святой Руси" место. И на нём единственный, не побоюсь этого слова, пролетарий. Именно с вот такой классово-осознаваемой само-идентификацией. В боевом прикиде и настроении.
Выковырял каменюку топором. И - заелдырил. Успешно. Наповал.
– - Господин новое оружие показал! Берём камни и...
Столько радости и энтузиазма в голосе!
– - Авундий! Ты ли это?!
– - Я, господине. А тут все наши. А там вон, Фанг режется. Мы только-только подошли. Сейчас добьём ворогов и поговорить можно будет.
Насчёт "сейчас" он несколько погорячился. Местные дрались крепко. Но опыта пролетариата у них не было.
Если серьёзно, то надо понимать, что здешние крепостицы рассчитаны на оборону снаружи. Бой внутри... здесь почти нет каменных строений, как в городах Европы, где почти каждый дом может долго обороняться. Здесь довольно широкие улицы. Потому что пожары не дают строить "окно в окно". А перегородили защитники улицу - атакующие могут и дворами пройти. И, конечно, огонь. Потушить пожар в ходе боя... Так, лютыми пожарами, выжигали восставшую Москву поляки.
Ещё мелочь: Кастусь сразу послал отряды по стенам к воротам. Понятно, что убежать из города можно - съехал по верёвке со стены в любом месте и - ходу. На четвереньках в глубокой темноте рвов - далеко можно убежать. А вот войти в город... Толпы посадских мужиков, кинувшихся на звук набата к городским стенам, потолкались у ворот под копьями и стрелами литваков и отвалили.
Внутри... двукратное численное преимущество. С учётом разницы в вооружении, обученности и свежей опытности - четырёхкратное. Попытки организовать сопротивление... были. Безрезультатные. Тем более... Петенька в какой-то момент рванул из схватки к крыльцу - получил топором в спину. Якуна - умный мужик, но дурак - прикололи в бочке для дождевой воды, где он спрятаться надумал.
Слазил я в подземелья, нашёл того умника, который мне с похмелюги кнут прописал. Узнал у него, где вещички мои сложены и... избавил мир от одного похмелиста.
Я всегда говорил: "если вы знаете, что завтра к вам придёт похмелье - не ночуйте дома".
Тут бежит
– - Боярич! Горим! Уходим!
Выскочили во двор - красота! Вид, звук, краски... Я - пироман?
– Ну, как всякий нормальный человек - люблю смотреть на огонь. А тут...! Я уже говорил: боярский терем - как костёр поставленный. А тут "поставленный" - да ещё и запаленный! Опять же - "дом врагов моих"... Р-роскошно!
"Шумел, горел пожар московский,
Дым расстилался по реке.
На высоте стены кремлевской
Стоял Он в сером сюртуке.
...
"Судьба играет человеком;
Она, лукавая, всегда
То вознесет тебя над веком,
То бросит в пропасти стыда...".
Ни одного "она" в сером сюртуке. И "пропасть стыда" - не наблюдается. А так - всё правильно.
Кастусь - умница. Не стал ждать рассвета - "на свету они очухаются". Погнал сотню бойцов к Москворецкой пристани. Там посад закрылся. Частокол у них. Можно, конечно... Но лодочки-то на берегу! Парочка даже с товаром. А вёсел мы и в здешних домах набрали. Посадские за Неглинной... они наплавной мост обрубили. Тоже решаемо. Но лезть туда... ночью, в воду... Ну их.
Я уходил из Москвы в одной из последних лодок. Светало. В предрассветном полусвете начинающегося жаркого майского дня горел Московский Кремль. Точнее: Кучковский кремник. Свежий ветерок от реки раздувал огонь, и по всей линии от Чешских ворот до Боровицкой башни стояла стена пламени. За ней тоже горело, подымались высокие столбы дыма из района боярской усадьбы и торговой площади. Лениво догорал "мокрый", левобережный по Неглинке, посад.
Над частоколом правобережного торчали головы тамошних жителей. Уныло наблюдавших за весёлыми литваками, выпихивающими их лодочки в реку. Лодки лежали на берегу, и Кастусь, по моему совету, велел избавить местных жителей от этого вида движимого имущества. Часть - взяли себе, в нескольких - прорубили дно, остальные... "Плыла, качалась лодочка...".
Ценный опыт, полученный мною от новгородских ушкуйников, получил новую имплементацию: грабёж должен завершаться уничтожением транспортных средств. Чтобы ответка не прилетела.
Нижний посад, также... обезтранспортенный, попытался возражать - там лодейщиков больше. Но на вылазку они не пошли. А кричать да кидать с забора... Закинули им десяток факелов за частокол, они и перестали возражать - делом занялись. Пока их плав.средства... "Вниз да по речке...". Интересно, а до моего Всеволжска донесёт? Не думаю - чтобы у нас, на "Святой Руси", что-нибудь полезное... У нас каждая речка - Тибр. А каждый городок - Пиза.
Я был расстроен. Как ни радовало меня исполнение мести, восстановление справедливости и наказание нехороших, как не грели мне душу возвратившиеся ко мне противозачаточный крестик, костяной палец, мисюрка с никабом, кафтанчик бронебойный, "огрызки" и разные полезные мелочи, но Софьи я не нашёл. Ни - живой, ни - мертвой. Вернее всего - сгорела. Или - задохнулась в каком-нибудь из погребов.
Вернее всего... Но уверенности - нет.
Мы встали лагерем на прежнем месте. Перетряхивали барахло для предстоящей делёжки. Перевязывали раненых. Вадовасов мучила жадность: часть лодок придётся бросить - гребцов не хватит. А майна-то взято...! Не снести.