Звезда Одессы
Шрифт:
Я почувствовал жжение в горле, как при внезапно начинающемся гриппе, и острую необходимость высморкаться или, по крайней мере, частично спрятать лицо за носовым платком. Снаружи послышался смех, а потом снова пение. На этот раз я узнал мелодию – «Riders on the Storm», [47] группа The Doors; то, что в эту самую минуту пьяный мужской голос запел песню, автор которой давно умер, по-моему, не могло быть полной случайностью, и я почувствовал себя изнемогшим. Это изнеможение накапливалось в течение последних дней
47
«Оседлавшие бурю» (англ.).
– Ну? – крикнула с балкона жена, когда я снова показался в дверях сарайчика.
Я уставился на нее сквозь воспаленные веки; краем глаза я видел не очень отчетливо, и мне казалось, что жена почти кокетливо опирается о перила балкона, вспоминая прошлое или даже сознательно реконструируя кадр из фильма именно в этот момент.
Очень быстро – так же, как раньше поворачивал свою «кинокамеру», – я оглядел сад по всей его ширине, проведя глазами от кухонной двери до забора, за которым начинался соседский участок, и дальше, вдоль метровой изгороди до вымощенной террасы в другом углу, прямо напротив сарайчика. Эта терраса, выложенная простой тротуарной плиткой, была размером примерно два на три метра; летом госпожа Де Билде иногда сидела там за столиком, в тени сливы, и пила чай. Вглядываясь в сад сквозь иголки похожего на рождественскую ель вечнозеленого дерева, названия которого я не знал, я вернулся к той точке, в которой стоял сам, а потом обшарил взглядом пространство от сарайчика до продолговатого цветника, где любил справлять нужду пес.
До сих пор я видел сад только сверху и сбоку, с балкона; из этого угла все выглядело совершенно непривычно. Я зажмурился и запредельным усилием воли попытался наложить настоящее на прошлое, но сразу понял, что не знаю, какое прошлое хочу увидеть – и какое настоящее.
Наконец я поднял голову и посмотрел жене прямо в глаза.
– Ничего, – сказал я.
Опустив голову, я пересек сад и присоединился к сыну.
8
– Возможно, тебе надо сформулировать этот вопрос иначе, – сказал Макс.
Мы сидели у окна, друг напротив друга, в кафе-ресторане «Делкави» на улице Бетховена. Перед каждым из нас стояло по бокальчику пива: мой был уже почти пуст, а у Макса пенная шапка только-только начала оседать.
После обмена обычными любезностями (погода в Одессе, погода на Менорке, как там Кристина/Сильвия) я не мешкая перешел к главному вопросу. Макс пришел на сорок пять минут позже условленного времени и не извинился; я вовремя удержался от того, чтобы раздраженно посмотреть на часы. Но я действительно был раздражен: прошла уже неделя после осмотра сарайчика, но все оставалось в таком же состоянии, как и в день нашего прилета с Менорки.
– У тебя есть планы насчет этой квартиры внизу? – продолжил Макс, прежде чем я успел заговорить о чем бы то ни было.
Его лицо сильно загорело, солнечные очки он сдвинул на лоб, а гладко зачесанные назад волосы были еще влажными, будто он пришел из-под душа.
– Именно потому я и спрашиваю, – сказал я. – Я не знаю, могу ли начинать, и если да, когда это нужно делать.
Макс опустил глаза и повертел свой бокал кончиками пальцев,
– Я имею в виду как раз это, – сказал он. – Не исключено, что об этом ты можешь спросить меня.
– Что?
Бокал пива между его пальцами замер, и Макс посмотрел мне в глаза.
– О том, можешь ли ты начинать, – пояснил он.
Наступило молчание. Макс наконец сделал глоток из своего бокала – большой глоток: когда он снова поставил бокал на стол, пиво оставалось лишь на донышке. Макс вытер губы, довольно крякнул и, повернув голову, проследил за двумя девушками в слишком коротких футболках, которые рука об руку прошли мимо кафе.
– Вот это я понимаю! – сказал он и подмигнул мне. – Да, Фред. Осень стоит у дверей, а для того, у кого есть глаза, – всегда весна.
Я смотрел на свой пустой бокал. Мне ужасно хотелось заказать еще, но официантка стояла возле бара, спиной к нам.
– Я могу начинать? – спросил я.
– Да, – подтвердил Макс.
Какая-то старуха в леопардовом манто – до войны оно, возможно, еще было покрыто шерстью, но теперь обветшало до состояния напечатанной на пергаменте картинки манто – с трудом встала из-за столика и зашаркала к выходу. Не успела она подойти к порогу, как Макс уже открыл перед ней дверь.
– Благодарю вас, молодой человек, – сказала старуха.
На улице она несколько секунд постояла в нерешительности, словно забыла, зачем вышла из кафе, а потом зашаркала в сторону бульвара Аполло.
Тем временем Максу удалось привлечь внимание официантки.
– А тебе еще пивка? – спросил он.
Я кивнул; мне хотелось спросить еще кое о чем, но я решил, что будет разумнее не делать этого – во всяком случае, сейчас.
Макс покачал головой и засмеялся.
– Что? – спросил я.
– Нет, я просто подумал о той старухе… Только посмотришь на красивую девушку, как тут же объявится старая развалина.
– Да, – сказал я.
Я пытался смотреть как можно безразличнее, но затаил дыхание.
– Нет, понимаешь… Я хочу спросить: ты никогда не думаешь о таких вещах? Она стара, но, может быть, еще думает об этих вещах. О которых думают молодые девушки, вот что я имею в виду.
Нам принесли пиво, и мы одновременно сделали по глотку.
– Я думаю об этом, – медленно сказал Макс. – Вообще-то, я всегда об этом думаю.
Я промолчал: вдруг Макс скажет что-нибудь еще или разговор естественным образом коснется сада и предстоящей перестройки первого этажа.
– И о противоположном тоже, – продолжил Макс. – При виде маленьких детей я всегда думаю, как они будут выглядеть, став древними старичками и старушками. А при виде таких сладких девчонок, как те двое, – что в обозримом будущем они станут грузными и одышливыми, что без посторонней помощи они не войдут в трамвай, так как попросту не смогут втащить свое разваливающееся тело…
Я улыбнулся.
– Да, – сказал я. – Я тоже иногда думаю…
– Некоторые находят в этом утешение, – сказал Макс. – В том, что они могут думать о таких вещах. Потерпевшие неудачу мужчины, например, думают так: «Эта красивая девушка, для меня – существо из параллельного мира, скоро распрекрасным образом состарится». Им не хочется помнить о том, что сами они давно умерли и похоронены. Но я не это имею в виду. Я имею в виду, что вокруг такой тетки в леопардовом манто в прошлом, в ее лучшие годы, может быть, тоже вились парни, пускавшие слюни. Эти парни больше не могут ходить или уже лет двадцать как лежат на кладбище.