Звезда победы
Шрифт:
Гребнев молчаливо пил чай, поглядывая на Марину Николаевну, словно догадываясь о ее мыслях.
— Я рад твоему решению остаться на заводе, — повторил он. — У нас сейчас очень интересные дни. Я и тебя еще не видел в таком увлечении работой, как сейчас.
Она кивнула головой.
Еще ни разу перед ней не вставал так вопрос о себе, как сегодня. Она избегала думать о Фомичеве. Но сегодня… Все это происходило помимо ее воли. Она спокойно жила все эти годы на заводе, мало задумываясь о будущем, не ожидая больших перемен в жизни. Временами ей казалось, что со смертью мужа какая-то часть чувств умерла в ней, что никогда ей уже не пережить того необыкновенного,
— Ты видел сегодня Владимира Ивановича?
— Утром. Он на весь день уехал на кварцевые рудники.
Ах, вот почему она не встретила его.
Проводив Гребнева, Марина Николаевна долго думала о Фомичеве. Надо бы ей завтра увидеться с ним. Тогда многое станет ясным. Но ведь завтра выходной. Где она увидит его?
Сколько она прожила здесь? Почти семь лет. Как быстро пролетело время! Конечно, в Ростове ей будет жаль завода, она будет вспоминать долину, окруженную зелеными горами с острыми каменными зубчиками на вершинах; чудесную уральскую весну, медленную и тихую, белую от черемухи; красное от цветущего по обочинам всех дорог шиповника лето; поселок, где ей знаком каждый дом; своих друзей — Гребнева, Фирсова с женой, семью Георгия Георгиевича, многих других. Как сильно можно привязаться к месту! Да разве только в этом дело? Прав Георгий Георгиевич. Труд рождает эту привязанность. Ведь сколько сил она отдала заводу и сколько силы получила от него! Что знала она о жизни, когда приехала сюда, инженер с новеньким, без единого пятнышка, дипломом? Год начала войны был годом окончания института. Настоящим инженером она стала на заводе.
Нет, она не имеет причин жаловаться на свою судьбу. Чем она плоха? Ну, чем? У нее много друзей, у нее такая увлекательная работа!
Вот только дочь…
Утром Марина Николаевна поднялась рано, подошла к окну.
Солнце поднималось в безоблачном небе. Марина Николаевна окинула взглядом поселок, зелень гор, завод, где до боли в глазах отсвечивали стекла корпусов, и ей стало необыкновенно хорошо и радостно.
17
Вечером Фомичев возвращался с кварцевого рудника.
Он давно собирался в эту поездку и был доволен, что осуществил ее. Фомичева поразили, как и во многих увиденных после войны знакомых местах, значительные перемены на этом руднике. Он помнил небольшой из нескольких общих бараков поселок, примитивные карьеры, где вручную дробили камень, который потом в грузовых машинах вывозили на завод. На дрянной дороге постоянно калечились и выходили из строя машины.
Все здесь теперь неузнаваемо изменилось. Рудник соединился с заводом железной дорогой и шоссе. Лес расступился, очистив место у реки для большого горняцкого поселка. Виднелось много новых жилых домов, бревна их отливали янтарем в свете яркого солнца. Строился большой клуб, стеклили готовую школу-семилетку.
Главный инженер рудника проводил Фомичева по всем кварцевым карьерам, знакомя с хозяйством, увлеченно рассказывая о перспективах роста рудника, дальнейшей механизации всего дела. Везде Фомичев видел большое количество механизмов: перфораторы для бурения скважин, экскаваторы для уборки породы и погрузки кварца, дробилки, транспортеры. Все карьеры соединяли линии узкоколеек, и небольшие паровозы весело посвистывали в глубоких разрезах белого камня.
Ничего похожего на прошлый рудник!
На обратном пути Фомичев думал, как быстро в наши дни меняется лицо даже вот таких медвежьих углов, как все легче и легче становится труд людей, как резко меняются условия их жизни. «Уж если
Хорошо укатанная дорога шла с горы на гору. С гребней перевалов открывались просторные живописные виды: вершины таких же перевалов, поросших густым лесом, чешуйчатый блеск озер и речушек; в низинах вплотную обступал смешанный лес, таинственный в своем вечернем покое и тишине. Сизоватый туман выплывал из глубин леса, создавая причудливые картины в свете багровых красок заката.
С вершины одного подъема Фомичев увидел вдали на зеленоватом небе темное неподвижное облако дыма.
— Завод? — спросил он шофера.
— Наш завод, — подтвердил водитель.
Фомичев задумался о заводских делах. Отношения с двумя людьми, полные неопределенности и неясности, мучили его: с Мариной Николаевной и Сазоновым.
«Что же с Мариной? — размышлял Фомичев. — Почему с ней у меня такие неясные и странные отношения? Почему я так нерешителен?» Перед ним впервые с такой силой вставал вопрос о возможности соединения своей жизни с другой. Он испытывал совершенно незнакомое ему волнение при каждой встрече с Мариной. Ему казалось, что она хорошо сможет понять его всего, со всеми его достоинствами и недостатками. С ней ему будет легко и хорошо.
Закрыв глаза, Фомичев вспоминал все встречи с Мариной Николаевной, весь медленный путь их сближения, — те мимолетные встречи, когда он еще был начальником цеха и, видя ее так часто вместе с Гребневым, подозревал о их близких отношениях; более продолжительные, когда он стал главным инженером.
Но особенно ярки и свежи были в памяти все встречи последнего времени, начиная с того дня, когда он поздно вечером зашел к Марине Николаевне в лабораторию и вместе они ходили по заводу. Как холодно и враждебно встретила она его тогда. Но казалось, что с того дня минуло много времени, — так резко изменились их отношения. Вероятно он не обманывался в этом. Каким оживленным становится при встречах ее лицо, сколько в ее голосе оттенков и какое богатство интонаций. И она так чутко понимает его настроение. Ее голос ему теперь так знаком, что когда он слышит его по телефону, то может описать выражение глаз Марины в эту минуту.
Он должен поговорить с ней. Марина Николаевна и в самом деле может уехать с завода. Завтра же он повидает ее. В первый раз они встретятся вне завода, вне Служебных дел.
Твердо решив это, Фомичев испытал облегчение, и его отношения с Сазоновым вдруг тоже стали ясными и определенными.
Сазонов считает себя обойденным на заводе и обиженным. Он потерял почву под ногами. С ним необходимо поговорить, сделать это нужно возможно скорее, не откладывая, сделать это сегодня же.
Сквозь деревья в серых сумерках сверкнула цепочка заводских огней и шофер спросил:
— Вас домой?
— На завод.
Когда они проезжали мимо высокого здания заводоуправления, Фомичев посмотрел на окна лаборатории: они были черные. Фомичев вздохнул: он надеялся, не признаваясь в этом себе, увидеть в них свет.
Фомичев решил пройти по цехам.
В ватержакетном дежурил Годунов. Мастер удивленно посмотрел на главного инженера: он не ждал в такой час увидеть его в цехе. Печи «шли» хорошо. Инженер и мастер постояли возле каждого ватержакета, обмениваясь впечатлениями и замечаниями. Фомичеву хотелось спросить мастера, какие теперь у него отношения с начальником цеха. Но что-то мешало ему задать этот вопрос.