Звездный Июль
Шрифт:
Может, даже больше. Как тут сравнить?
– Гре-ейс! Мне необходимо напомнить о том, что неустойка в случае проблем, возникших из-за ненадлежащего исполнения ваших обязанностей, ложится на ваши плечи?
– Я с трудом оторвала взгляд от выпуклости в паху и подняла его к лицу звезды. В глазах ледяной сталью проступало предупреждение. – Ты же понимаешь, что я не могу так выйти в зал?!
Сквозь липкий страх и смятение я пыталась прикинуть размеры неустойки.
Они явно превышала размеры проблемы, которую надлежало решить.
Многократно.
–
Маэстро фыркнул:
– Обычно помогает! Грейс! Время идёт! Давай быстрее!
– Но… А как?..
– Обычно. Встаёшь на колени. Расстёгиваешь брюки… Ну и дальше сама знаешь. У тебя же богатый опыт.
В области артефакторики.
А именно в этом опыта у меня не было совершенно.
Но мысль о неустойке за концерт, сорванный в Императорской опере, придала решительности. Я опустилась, потянулась руками к ремню, и тут меня охватил такой шквал эмоций, что я в растерянности подняла взгляд к маэстро.
Его зрачки стали огромными, заполнив почти всю радужку. И он смотрел мне прямо в душу, выкручивая и выжимая её изнутри. И наполняя незнакомыми ощущениями: предвкушением, торжеством, жаждой, страданием, страхом…
Хотя страх был и раньше.
Но теперь он стал немного другим.
Весь этот коктейль мешал сосредоточиться, и я разорвала зрительный контакт.
Я справлюсь!
У меня всё получится!
Между неустойкой и собственной лавкой я определённо выберу лавку. Даже если ради этого придётся сделать что-то… неприличное.
…Кажется, всё то, что отжалось из души, стекло вниз…
Туда, где сейчас предательски сжалось.
Наконец мне удалось справиться с пряжкой, затем с пуговицей. А дальше, видимо, маэстро надоели мои копошения. Одним движением он спустил брюки вместе с бельём, и прямо в лицо мне упёрся… он .
Девчонки, хихикая, называли его словом « член », видимо, намекая на важность органа для мужчин. Вроде «член Палаты Лордов». Я видела член у мужчин на древних статуях и картинах. Но там он был совсем маленький. И висел.
А этот был огромный.
И торчал.
– Руку дай! – потребовал Хогер, протягивая ладонь.
Я подняла кисть в смутной надежде, что маэстро понял: толку от меня нет никакого, и лучше послать за какой-нибудь более смышлёной блондинкой.
Но я не угадала.
Рука у звезды оказалась практически такой же ледяной, как у меня.
Зато член был горячий!
Маэстро положил мою ладонь на него, сверху свою, и вынуждил провести по его поверхности снизу вверх и обратно. Кожица оказалась гладкой и нежной, а сам орган был таким твёрдым, будто внутри находилась кость. Хогер сделал ещё одно движение моей рукой, только с нажимом, и обнажил
– Открой рот, Грейс, - хрипло приказал музыкант, точнее, он пытался приказывать, но в голосе ощущалась такая нужда, что, кажется, сейчас его порвёт, если я не сделаю, что он просит.
Я открыла, и он толкнулся кончиком мне в губы. Я осторожно охватили ими головку.
– А-а-а-а, - глухо, с придыханьем вырвалось у Хогера.
Его стон завибрировал во мне, эхом рождая острый всплеск эйфории.
Я осторожно провела кончиками пальцев по бархатистой поверхности органа, по выпирающим венкам. Хогер напрягся. Его дыхание стало тяжелее.
И я вдруг осознала, что сейчас, стоя на коленях, обладаю необъяснимой властью над кумиром публики. Я провела языком по ободку головки, направляя рукой твёрдый член, и ощутила, как отзываются в мужчине мои неловкие действия. Облизала губы и позволила головке погрузиться в рот, вновь вызывая рваный выдох.
Мне нравилось это.
Нравилось, что Великий Крис Хогер сейчас отчаянно нуждается в ничтожной Грейс Хоуп, простой неудачницы.
И я повторила рукой те действия, которые мне показал маэстро: вверх, скользя по члену, вниз. Вверх – вниз.
– Подожди… Мне нужно… - За спиной Хогера скрипнул придвигаемый стул. – Сесть.
Маэстро рухнул в него, будто его не держали колени, и за волосы, твёрдо, но не больно, притянул меня к себе, протискиваясь глубже в рот:
– О-о-о-о…
Меня накрыло такой волной отчаянного вожделения, что в глазах потемнело. Никогда раньше я не замечала за собой такого накала страстей.
Я вообще не слишком эмоциональный человек, не говоря уже об эмоциях такого толка. Меня просто раздавило их потоком, и я растерялась, не понимая, как из него выплыть.
Каждое моё движение, действие, ласка рождали столь яркие и полные ощущения, что хотелось больше.
Глубже.
Быстрее.
Хотелось продлить наслаждение как можно дольше.
И скорее завершить пытку.
Я подняла взгляд на Криса.
Его голова была запрокинута на подголовник. Веки плотно сомкнуты. Рот приоткрыт, словно в безмолвном крике. На лице отпечаталось выражение… упоительного страдания, если так можно выразиться. Руки, которые он убрал с моей головы, теперь вцепились в подлокотники.
За грудиной словно провели острым ногтем, так сильно меня зацепила эта картина. Раньше я не могла понять, что находят барышни в глупых обжималках с кавалерами. А теперь стояла на коленях в полутёмной гримёрке, захваченная врасплох ураганом незнакомых ощущений.
Я охватила рукой волосатые кожаные мешочки под членом. От моего прикосновения они сжались, стали плотней, грубей и покрылись морщинками.
Маэстро процедил сквозь сжатые зубы что-то, очень похожее на непристойное ругательство, какое мне случалось слышать в своём не самом благополучном районе.