6:0 в пользу жизни
Шрифт:
Почему Всевышний может, откликнувшись на человеческую просьбу явить нам чудо, мы не знаем и никогда не узнаем, но, откликнувшись на папину просьбу, он это чудо явил.
Однако папа не верит в чудо и старается этого чуда не замечать. Чудесному маминому спасению он пытается найти привычное объяснение, потому, что поверить в необыкновенную израильскую медицину папе проще, чем поверить в обыкновенное чудо.
Но Господь милостив и терпелив.
Может быть, папа потому и дожил до восьмидесяти семи лет, что Всевышний пока даёт папе шанс уверовать в него?
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Зонтик Кагановича
Откусив немалый кусок от аппетитного бутерброда, состоящего из тонкого кусочка хлеба, смазанного сливочным маслом и трех ломтиков гусиной ветчины, моя сестра прокричала:
— Она у меня снимает квартиру уже три года и все это время я вынуждена каждый месяц по несколько раз звонить ей, чтобы получить свои сраные триста долларов.
— Чего ты кричишь, говори спокойно, — сказал я своей сестре, прикидывая, не пора ли мне соорудить ей новый бутерброд. Предыдущее кулинарное сооружение быстро уменьшалось в размерах, подгоняемое чаем, который сестра пила из большой белой кружки.
— Я не кричу, — так же громко возразила мне она, — это у меня такой профессиональный голос. Вот если бы ты в течение двадцати лет каждый день по несколько часов вел уроки музыки в наших израильских школах…
— Где дети кричат раза в полтора громче тебя… — в тон сестре успел вставить я фразу.
— Какое там, в полтора раза, — обрадованная моей поддержкой заорала сестра, — в три раза громче. А я их должна перекричать, что успешно делаю каждый день, — с гордостью закончила она, отправляя в рот остатки бутерброда.
И, поедая с не меньшим аппетитом новый бутерброд, украшенный мной на этот раз двумя половинками кривого израильского огурца, она рассказала нам печальную историю своего квартирного предпринимательства.
Квартиру в Беэр-Шеве сестра купила не для того, чтобы в ней жить. Вот уже семь лет она снимает квартиру в Иерусалиме, в двух шагах от родительской квартиры, в которой и происходило сегодняшнее наше чаепитие с гусиной ветчиной. Квартира в Беэр-Шеве стоила значительно дешевле Иерусалимской, как раз столько, сколько сестра могла себе позволить с учетом всех пособий, машкант[1] и других благ еврейского социального государства. Поэтому доходы от сдаваемой в аренду квартиры могли бы покрыть половину её затрат на аренду квартиру в Иерусалиме, но половина — это тоже немалая сумма.
Могли бы, если бы свои платежи жильцы делали аккуратно.
Полгода сестра промучилась с первым арендатором, полгода — со вторым, и вот уже три года мучается со своей нынешней жилицей, приехавшей в Израиль откуда-то из Украины.
— Так она что, совсем не платит? — не вполне уловив суть проблемы, задал я вопрос.
— Ты, как всегда, невнимательно слушал, — вмешалась в разговор моя жена, — Тебе же сказали, что ей приходилось по пять раз звонить в Беэр-Шеву, прежде чем та ей переводила деньги. А деньги перестали
— Подожди, — ответила сестра, — это еще не все. Она собирается съезжать с квартиры через неделю.
— Тем более, — сказала жена тоном, не терпящим возражений. Когда моя жена говорит таким тоном, возражать ей бесполезно. Сестра в этом убедилась через две минуты.
Выезд в Беэр-Шеву был назначен на восемь часов утра.
Арендованный Фиат весело шелестел по шоссе, переходя на ритмичное постукивание, когда его колеса наезжали на дорожную разметку, украшенную металлическим шишками.
Иудейские горы закончились, ландшафт выровнялся и, чем дальше мы углублялись на юг Израиля, тем чаще по обеим сторонам дороги стелились возделанные поля, казавшиеся очень нарядными в самый разгар израильской весны.
— А у нас дома сейчас минус один, — заметил я, размышляя о том, что становится жарко и скоро, пожалуй, в машине придется включить мазган[18].
— А у нас в Беэр-Шеве плюс двадцать два, — с гордостью ответила мне сестра.
Я по своей многолетней привычке вел машину со скоростью, несколько превышающую разрешённую на этом шоссе.
— О! — воскликнул я, указывая на дважды мигнувшую мне встречную машину, — у вас что, тоже предупреждают водителей о полицейской засаде?
— Предупреждают, но только русские и арабы, — ответила мне сестра, — ты бы сбавил скорость.
— Уже сбавил, — ответил я, пристраиваясь в хвост белому «пассату».
За небольшим подъемом на обочине стояла бело-синяя машина израильской дорожной полиции.
— Спасибо мигнувшему, — произнесла жена.
— Кстати, на тему «О!» есть хороший анекдот, — громко сказала сестра, — вы его знаете?
— Какой анекдот? — спросила жена?
— Рассказывай! — распорядился я.
— Значит так, в синагоге раввин читает главу Торы, в которой сказано, что еврей всегда должен хранить верность жене и не посещать проституток. В это время один из присутствующих громко восклицает: «О!». Раввин его спрашивает: «Каганович, Вы почему воскликнули «О!»? Тот отвечает: «Я вспомнил, где вчера оставил свой зонтик».
Пока мы смеялись, за стеклом машины промелькнули щиты с надписями — вначале ивритскими крючочками, потом на «родном» английском: «Беэр-Шева — 20 км». При скорости в 120 км/час мы можем быть на месте через 10 минут.
— Послушай, — принялся я инструктировать сестру, — когда мы будем у твоей жилички, не говори ей о том, что я твой брат.
— Вообще не говори ей, кто мы такие, — уточнила жена, — чем меньше она будет знать о нас, тем сильнее будет нас бояться. Самый большой страх — это страх неизвестности.
— Но я как то должна ей вас представить… — попробовала возразить сестра, но я ее перебил:
— Не должна! Ты пришла в принадлежащую тебе квартиру. Если бы женщина, арендующая эту квартиру, своевременно вносила арендную плату, то она могла бы требовать неприкосновенности своего жилища. Но поскольку она не платит тебе, то о какой неприкосновенности сейчас может идти речь? И вообще, будь ты с ней пожестче!