8 марта, зараза!
Шрифт:
2(13)
Гектор сказал, что не выносит женскую инициативу. Ну что ж, пожалуй, он прав. Вернее, прав в том, что эта инициатива не должна быть прямой, нахрапистой, переть напролом. Нет-нет, мы — девочки нежные. Мы будем действовать тоньше и хитрее — соблазнять, ненавязчиво предлагать себя. И ему не останется ничего другого, как взять.
Это я сегодня подслушала в универской столовой. Так сказать, мастер-класс от нашей королевы факультета Юльки Литовцевой. Она на всю столовку вещала,
Поэтому, вернувшись из больницы, сразу спешу в ванну. Поскольку я перекусила в университете, перед отъездом к маме, то ужин сегодня пропущу. Есть дела поважнее.
У меня замечательный комплекс средств, с ними принимать ванну в разы приятнее. А кожа потом — мягкая, шелковистая и сладко пахнущая.
Уделяю внимание водным процедурам и личной гигиене. А после, обмотавшись пушистым полотенцем, застываю перед раскрытым шкафом. Во-первых, бельё. Это — наиважнейшее средство соблазнения. К счастью, Людмила Васильевна с Зиночкой постарались и обеспечили меня несколькими очень соблазнительными гарнитурчиками.
Выбираю чёрный кружевной. На моей бледной коже будет смотреться идеально. Чуть поразмыслив, оставляю только трусики. Грудь у меня небольшая. Дальше тёмный шелковый пеньюар и лёгкий халатик. Волосы оставляю распущенными. Они у меня ниспадают до середины спины. Пушная копна неплохо сочетается с моими узкими плечами и тонкой талией.
Критично осмотрев себя, прихожу к выводу, что выгляжу весьма соблазнительно — моя восточная кровь позволяет мне не красить ресницы и губы. Они и так достаточно яркие. И это хорошо — Гектор сказал, что предпочитает натуральное.
Выхожу из комнаты, мучительно придумывая причину, чтобы появится в кабинете Гектора. И повод сам плывёт мне в руки — Людмила Васильевна с подносом, на котором дымится ароматный чай.
Она видит меня, улыбается так, словно провинилась в чём-то, кивает на предметы у себя в руках:
— Вот, хозяину несу. Совсем себя не жалеет. Даже по ночам работает.
Меня колет иголка вины — это он ведь из-за отца. Я впрягся в аудит к серьёзным людям. Это демонстрирует крайнюю степень порядочности и ответственности — ведь от других долгов мог бы и отказаться. Нет же больше должника. Но Гектор Асхадов себе такое позволить не может. Он же отличник во всём. И это заставляет меня внутренне трепетать от восхищения: такие серьёзные перфекционисты — для меня недостижимая высота.
— Давайте я сама отнесу чай, — предлагаю я, и Людмила Васильевна сразу же соглашается. Видно, что она очень устала.
Я же со своей ношей направляюсь к кабинету, из-за приоткрытой двери которого льётся приглушённый свет. Радуюсь, что нужный мне объект на первом этаже. Идти по лестнице с подносом я бы не смогла. Руки начинают подрагивать, и идея соблазнить Гектора уже не
Но отступать поздно. Однако я всё равно застываю на пороге.
Любуюсь Гектором.
Сейчас он в одной только светлой рубашке и классических тёмно-серых брюках. Одежда идеально облегает стройную мускулистую фигуру, высвечивая достоинства.
Приглушённый свет лампы золотит волосы. Тени от длинных ресниц падают на высокие скулы.
Отмечаю, что он подвернул рукава и расстегнул верхнюю пуговицу. Смуглая кожа имеет бронзовый отлив и красиво сочетается со светлыми льдистыми глазами. Сейчас он вскидывает их на меня, оторвавшись от вороха бумаг, разложенных на столе, и ловит в плен.
— Так и будешь стоять? — чуть насмешливо, но совсем без ехидства интересуется он. — Ждёшь, пока чай остынет?
Я судорожно сглатываю и делаю неуверенный шажок в сторону стола.
— Ну же, — Гектор опускается в кресло, вертит карандаш в тонких пальцах, — смелее. Ты была куда увереннее, когда приходила с просьбой взломать сайт.
Он помнит. Такие мелочи помнит.
Я уже почти забыла. Вернее, постаралась забыть, потому что события, связанные с тем эпизодом, слишком будоражили меня.
Всё-таки подхожу, ставлю чай на стол и…намереваюсь сбежать, наплевав на свой план.
Но улизнуть не удаётся. Гектор ловит меня за запястье и притягивает к себе, усаживает на колени, прячет лицо в волосах и выдыхает мне в ухо:
— Я люблю чай со сладким.
От вибраций низкого бархатного голоса, от того, как он крепко, но не больно, сжимает моё запястье, от горячего щекочущего дыхания у меня начинается тахикардия. Кажется, сердце сейчас выпрыгнет из груди.
Гектор отводит волосы и покрывает поцелуями подбородок, шею, плечи…
Потом усаживает меня так, чтобы я была к нему спиной и тихо приказывает:
— Откинь голову мне на плечо.
Не подчиниться невозможно.
Его руки скользят по моему телу. Одна пробирается вверх, сжимает грудь через тонкий шёлк, другая наоборот опускается вниз, ложится на живот.
— Разведи ножки, — шепчет мне на ухо, прикусывая мочку и посылая рой мурашек. Я снова подчиняюсь. Но ему мало: — Шире! Ещё! — практически сажусь на шпагат.
И тогда ладонь пробирается под пеньюар, бесстыдно задирает его, гуляет по линии трусиков.
Мне становится нечем дышать. Губы невольно приоткрываются, чем немедленно пользуется Гектор, впиваясь в них голодным поцелуем. При этом он собирает ткань трусиков и тянет вверх. Кружево впивается в возбуждённую плоть, болезненно натирает…Меня ведёт от сочетания сладости и лёгкой боли. Я мычу ему в губы.
Поцелуй становится ещё более яростным и требовательным.
В моём плавящемся мозгу пульсирует злорадная мысль: «Безэмоциональный физиологический процесс…ну-ну… ты попался, мой любимый андроид»…