8 марта, зараза!
Шрифт:
Мама отключается, а я продолжаю собираться. Только уже без особенного энтузиазма. После разговора с мамой видеть Гектора не хочется. Злит, что она — на его стороне. А меня же ещё и делает виноватой.
Зачем ты мучаешь его?
Всё! Точка! Мучить не буду! Сегодня приду и выскажу всё. И прекратим эти дурацкие встречи. В конце концов, у меня Даня есть. Нужно начинать налаживать с ним отношения. А пока Гектор будет стоять
В кафе Гектор уже меня ждёт. Рядом стоит вытянувшийся в струночку официант с будто приклеенной вежливой улыбкой.
Я, конечно, не буду устраивать сцен в общественном месте. Более того — понимаю, что действительно скучала.
Гектор говорит:
— Ты сегодня просто чудесна. Будто сама весна.
Сегодня у нас безалкогольный вечер. Во-первых, он за рулём, во-вторых, как сказал сам, ещё предстоит работа, а завтра — важная встреча, сдача одного из этапов проекта.
Последнее время мне интересно слушать о его работе. Прямо ловлю себя на том, что жду среду, чтобы узнать, как продвигается стройка.
Неожиданно Гектор предлагает:
— А поехали посмотришь сама. Это так грандиозно, что в слова не вместить.
И я загораюсь.
Ведь никогда прежде не была ни на одном его объекте.
И только когда мы уже садимся в машину, и Гектор по своей привычке, перегнувшись через меня, пристёгивает ремень безопасности, в сознании всплывает: мы едем на стройку, а за окном уже смеркается.
Вмиг становится неуютно от накатывающего дурного предчувствия…
3(5)
Когда выруливаем на трассу, Гектор бросает на меня сосредоточенный взгляд.
— Ты слишком легко одета, — комментирует он результат своего осмотра.
На мне кроме лёгкого шифонового платьица плащик из тонкой голубой кожи и ботиночки на тонком каблуке. Одежда и впрямь не для прогулки по стройкам. Но я ведь и не собиралась.
— Давай заедем к тебе, и ты быстро переоденешься в джинсы? — предлагает Гектор. Нет, не хочу. Боюсь, что если попаду домой — назад уже не выйду и никуда не поеду. Потому что интуиция уже не трогает мягкой кошачьей лапкой, она орёт дурниной, как мартовский кот.
— Мы же недолго, — говорю я. Он молча кивает. — Ну, вот. Не замерзну. Не хочу тратить время. Уже темнеет.
Алла, вопит внутренний голос, кто прётся вечером на стройку? Вспомни фильмы про маньяков! На стройке так удобно насиловать, а потом убивать и прятать концы в бетон.
Может, равнодушие Гектора по поводу Данила показное? И, на самом деле, меня ждёт «так не доставайся же ты никому!». Гектор же сам признался, что одержим мною. Это почти что расписаться: я — псих. И я еду с психом ночью на стройку!
Гектор будто считывает мою нервозность.
— Алла, зря я предложил поехать сейчас. Там, конечно, кругом фонари и участок почти весь как на ладони. Но, может, действительно, лучше днём?
Надо же —
И я делаю:
— Ну уж нет, поехали сейчас. Днём и ты и я на работе. Вечно некогда. Маньяков у вас же там не бегает и серых волков тоже.
— Не бегает, — хмыкнув, признаётся он.
— Вот, — говорю я, — значит, бояться нечего.
— А меня ты, значит, не боишься? — чуть насмешливо интересуется он.
— Ну, мы же друзья, — пожимаю плечами. — Друзья должны друг другу доверять.
— Спасибо, — произносит он, и в голосе сквозит искренняя благодарность.
— А ты давно задумал этот проект? — спрашиваю, чтобы развеять гнетущую атмосферу.
— Это не я — отец ещё, — говорит глухо. Он никогда не называет Ибрагима «отчим» или по имени. — Мы с братьями, — голос чуть ломается, выдавая внутреннее волнение, — занимались спортом. Он хотел, прежде всего, для нас. А потом уже для остальных детей города. Своими сыновьями он всегда гордился.
— Только ими? — ёрзаю на месте, вспоминая слова отца, что Ибрагим своих продвигал, а Гектора бросал на самые рядовые и сложные работы в компании. — А тобой?
Наверное, я сейчас вторгаюсь на запретную территорию и не стоит вообще об этом спрашивать, но мне, почему-то, очень важно знать.
Тонкие пальцы Гектора сильнее впиваются в руль.
— Я тоже был его сыном. С самого первого дня. Он принял мою маму вместе со мной. И никогда нас не разделял. Он очень любил её, и за это я ему невероятно благодарен. У нас была хорошая дружная семья. С братьями контакт наладил не сразу, но потом мы были друг за друга горой.
— А ты сам любил его? Ну, Ибрагима?
Черты лица заостряются и становятся жёсткими — Гектор не выносит говорить о чувствах.
— Я не всегда понимаю, что именно люди вкладывают в понятие любовь. Если брать меня — то скорее уважал, дорожил им, старался, чтобы он гордился мной. Полагаю, это нормально для любого сына.
Он обрывает рассказ достаточно резко, давая понять — откровения закончены. Навсегда.
И в это время мы как раз подъезжаем к будущему спорткомплексу.
Как Гектор и предупреждал — по периметру действительно горят прожектора. Территория обнесена высоким забором. Мы выходим, и у меня чуть ли не сразу подворачивается нога — каблук попадает в колею, коих вокруг великое множество.
Гектор успевает меня подхватить и тут же хмурится:
— Всё-таки это была плохая идея — тащить тебя сюда в таком виде. Поехали-ка домой.
— Ну, уж нет, — упрямлюсь я, глядя на него снизу вверх, надеюсь, просящим взглядом. — Раз уж приехали — давай зайдём. Я же умру от любопытства.
Несколько мгновений, удерживая меня при этом в объятиях, он колеблется. Но потом, видимо, приняв решение, соглашается.
— Только держись рядом и смотри под ноги, — требует он, отпирая калитку.