8 марта, зараза!
Шрифт:
— Это правильное решение, — соглашается он. — Давно пора расти. — Почему-то мне чудится в этой фразе второе значение. Но Гектор продолжает, как ни в чём не бывало: — А в личном?
Краснею до корней волос.
— Алла, — неожиданно мягко произносит он, — я так хочу прикоснуться к твоим мечтам. Позволь.
И я рассказываю: да, хотела бы отношений. Желательно, со сверстником. Ну, или ненамного старше. Чтобы был общий круг интересов, приколов, жизненного контекста. С тем, с кем можно было бы бродить за руки. Завести кота. Кому можно
Почему ты никогда говорила?
Потому что ты никогда не спрашивал…
Разговор глаз, когда мы соприкасаемся взглядами.
Мы подъезжаем к элитному ресторану, Гектор заказывает VIP-кабинку, чтобы нас никто не тревожил.
Нам приносят меню. Я не люблю этого — сразу начинаю нервничать из-за непонятных названий блюд.
— Закажешь на свой вкус, — сдаюсь я.
Гектор ехидно ухмыляется:
— А как же самостоятельность?
— Дома оставила, как ты и просил.
— Хорошая девочка, — хвалит он. — Послушная.
И делает заказ.
Я немого нервничаю — у нас почти свиданье. Сейчас принесут шампанское. И сама атмосфера этой комнаты… Она действует… В общем, она совсем не дружественная, напротив — она искрит агрессией: моей и его. Нашим голодом.
Некстати вспоминается, как жёстко он целует и какие на ощупь его волосы.
Его взгляды — как касания. Отнюдь не осторожные. Так не касаются друзей.
Я тебя съем.
Я — первее.
Нам приносят шампанское. Гектор разливает его по бокалам, поднимает тост:
— За новую жизнь.
— За новую.
Мы делаем по глотку. Я опускаю взгляд. Тереблю салфетку. Думаю, нормально ли так до одури хотеть друга?
Насильника, напоминаю себе, который сломал тебя.
Но сейчас мозг почему-то игнорирует эту информацию.
Мне нельзя пить. Даже чуть-чуть. Становлюсь невменяемой.
— А чем ты будешь заниматься?
Я ведь тоже никогда раньше не спрашивала. И, возможно, поэтому сейчас в глазах Гектора вспыхивает благодарность, он начинает вдохновенно, с явной любовью к делу:
— У нас классный проект. Будем строить новейший спорткомплекс. Нужно уложиться в три года. Огромный. Будет где приютиться нашей федерации тхэквондо.
— О, это так называется то, чем ты занимаешься!
— Я много чем занимаюсь, — нам приносят заказ, и Гектор принимается за стейк. — А ещё большим хочу заняться.
— Чем же? — без задней мысли спрашиваю я, поддевая на вилку лист салата.
— Сексом. Прямо здесь, — его глаза горят дьявольским потусторонним огнём. Он буквально прожигает меня. Разрезает на кусочки, как
— Мы же друзья, — напоминаю я, судорожно облизывая вмиг пересохшие губы.
— Тем лучше — значит, у нас секс по дружбе и без обязательств.
Меня бросает в жар.
А этот демон-соблазнитель с низким эротичным голосом продолжает:
— Соглашайся. Представь, как это порочно. Остро. В любой момент может кто-то войти.
Это невозможно. У меня мокро между ног. Я судорожно свожу бёдра.
— Иди ко мне, — произносит он таким гипнотическим тоном, что не подчиниться нельзя.
Я встаю, делаю пару шагов, он берёт меня за руку, притягивает к себе на колени, запускает руку мне в волосы и…
…мы грёбанные наркоманы с острой зависимостью друг от друга.
Это… это нельзя назвать поцелуем…
Пожирание, утоление жажды, дикий трах…
Гектор сметает посуду со стола, она бьётся со звоном, шипит разлитое шампанское. Он укладывает меня спиной на скатерть. Я пытаюсь что-то сказать, возмутиться, он прикладывает палец мне к губам и произносит:
— Плевать.
Задыхаясь от его поцелуев, помогая избавить себя от одежды, цепляюсь за последние остатки рассудка:
— А здесь есть звукоизоляция?
— И на это тоже, — почти рычит Гектор.
И через мгновение мне действительно становится плевать на всё.
У нас — секс-истерика, секс-сумасшествие, секс-прощание…
Мы сходим вместе с ума в последний раз.
Движемся в одном ритме — рваном, жёстком, безумном…
Пульсируем друг у друга в крови. Живём под кожей. Стучим сердцами — в такт.
Как мне удержать тебя, любимая?
Не держи. Отпусти. Навсегда.
Мы кончаем вместе. А потом Гектор прижимает меня к себе с такой отчаянной нежностью, что у меня на глазах выступают слёзы. Вернее, плакать я начинаю ещё раньше, только чувствую их теперь.
Он сцеловывает солёные дорожки — торопливо, нежно, осторожно и шепчет в мои, припухшие от поцелуев губы:
— Алла, единственная моя, прощай.
И я понимаю — он прощается с женой, с женщиной. Отпуская теперь уже по-настоящему.
Гектор Асхадов всегда держит слово. Чему бы ему это не стоило.
…когда он привозит меня домой, замирает у подъезда, не решаясь войти.
— До следующей среды, подруга?
— До следующей среды, друг, — приподнимаюсь на цыпочки и целую в щёку. — Только, чур, теперь я выбираю, где мы встретимся.
Он согласно кивает.
Разворачиваюсь и ухожу.
Странно, мне легко. Совсем не больно и хорошо. А ещё — удивительно тепло, как никогда прежде после общения с Гектором.
Он словно укутал напоследок меня в свою любовь, как в тёплый плед. Чтобы не мёрзла в этой жизни. И подарил мне последний раз, не менее чудесный, чем первый.