A moongate in my wall: собрание стихотворений

Визи Мария Генриховна

1926

126. «Тихий отблеск далекой зари…» [90]

Тихий отблеск далекой зари. Всколыхнулась на небе звезда. Стань поближе ко мне, говори, что уже не уйдешь никуда. Я простая и хмурая, пусть, у меня незатейливый кров, но ведь я расскажу наизусть много лучших на свете стихов. И когда ты послушаешь, что ж, — сам присядешь сюда на порог, скажешь: «Господи, мир Твой хорош, и других мне не надо дорог».

90

In one of the copies of Stikhotvoreniia Mary Vezey corrected the second line of the first stanza to “полыхнула

на небе звезда." The poem was later included in the collection Golubaia trava, with this correction.

1929

127. «В синем море есть дальние рифы…»

В синем море есть дальние рифы, где растет драгоценный коралл, о которых не сложены мифы и которых никто не видал. В синем небе блуждают кометы, о каких не писал астроном, потому что их беглого света не поймал в телескопе своем. И в лесах, где столетние ели, затерялись такие цветы, что еще никому не успели подарить от своей красоты. Но к чему же на пустоши этой так печально и вечно идти за незримым цветком и кометой, если их все равно не найти?

1929

128. You Are God's Day. Alexander Blok [91]

You are God's day. My dreams, I know, are eagles crying in the sky. In shining beauty's wrath, they go through whirling tempests as they fly. As arrow comes their hearts to rend, and each to mad destruction falls, yet in their fall — there is no end of praise, and utterance, and calls!

91

Translation of "Ты божий день. Мои мечты" (1902).

1929

129. «Твоей походки звук не встрепенет дорожки…»

Твоей походки звук не встрепенет дорожки, твоей улыбки блеск не упадет на снег, я только иногда надеюсь ведь немножко, но знаю глубоко, что ты ушла навек. Я выйду в сад, что спит, я посмотрю на звезды, где высь так холодна, где Бога не достать… Скажи мне, для чего весь мир так странно создан? Но только не скажи, что мне напрасно ждать! Не убивай мечты! Ведь то, что было, — было, ведь отблеск от звезды так на тебя похож! Пусть ночь, пускай зима цветы запорошила, но пусть надежда лжет, что ты еще придешь!

1926

130. «Тебя умчавшая гроза…»

Тебя умчавшая гроза прошла на дальний путь, в твои уставшие глаза уже нельзя взглянуть. И тихий, тихий небосклон под мой уснувший кров не донесет, как прежде, звон твоих поющих слов. Но если так. где ты теперь, твой гимн еще не стих, — о, укажи мне эту дверь — ведь я не жду других!

1929

131. «Твои глаза — колдующие блики…» [92]

Г. И.

Твои глаза — колдующие блики прославленной столетьями мечты, и песни — упоительные клики весенних птиц из синей высоты. Но ты ушла — на быстрой белой

шхуне — и к берегам моим не повернешь; ведь все мои молитвы были втуне, и все твои обеты были — ложь. И только оттого, что ты, я знаю, была почти печальней моего, я память о тебе не проклинаю и о тебе тоскую оттого.

92

For Г.И. see note on poem 17.

1929

132. «Ты глядишь на меня из своей тишины…»

Ты глядишь на меня из своей тишины, из своей сокровенной ушедшей весны, ты глядишь, и ты знаешь, что в смертном краю я пою повторенную песню твою. И до солнечной, грешной до этой земли светлым духом бесплотным слетя, ты поймешь, отчего, бесконечно грустя, я на небо смотрю из пыли — отчего так похожи молитвы мои на умолкшие песни твои.

1929

133. «Змеиными бликами билась вода…» [93]

Володе Визи

Змеиными бликами билась вода, ты помнишь, в далеком порту, где бросили якори наши суда, и мы отошли в темноту. В вечерней толпе мы бродили одни, и нас не окликнул никто. Сияли вверху небоскребов огни, ревели тревожно авто. О, полночь, и холод чужих площадей, о, блески витрин и реклам, о, многие тысячи встречных людей, идущих к себе по домам! И после — весь ужас безмерной тоски, когда мы, простившись, дошли по докам пустынным, до шаткой доски на ждавшие нас корабли…

93

Fоr Володя Визи see note on poem 54.

1928

134. «О, неужели в синем свете…»

Блоку

О, неужели в синем свете, когда на запад солнце канет, он не придет к моей планете и больше песни петь не станет? Он умер, — и ведь я не знаю ни слов таких, ни заклинаний, чтоб возвратить земному краю хоть часть его очарований. Не смерть его была бедою, а то, что я найти не в силах и окропить живой водою его далекую могилу. И я пол-жизни отдала бы, чтоб только знать на самом деле, что песнь моя — хоть отзвук слабый его разбившейся свирели.

1929

135. «Случалось ли тебе рекой какой-то длинной…»

Случалось ли тебе рекой какой-то длинной далеко где-то плыть, куда — не знаешь сам, и видеть иногда, как крепости старинной на склоне гор зубцы синеют здесь и там? И знать, что ты — во сне и замки те — виденья, что в окнах их мелькнут и пропадут огни, и надо вечно плыть все дальше по теченью и слов ничьих не ждать «пристань и отдохни!» Я помню берега, высокий лес еловый, и быструю меня несущую струю, и тихий неба свод, спокойный и лиловый, такой, как не найти нигде в другом краю. Но замков тех немых таинственные стены — о, трудно рассказать, как больно помнить мне, как будто это там, измучены и пленны, живут мои мечты в своем старинном сне…