"А се грехи злые, смертные..": любовь, эротика и сексуальная этика в доиндустриальной России (X - первая половина XIX в.).
Шрифт:
113 Там же. С. 390.
114 Пушкин А. С. Указ. изд. Т. X. С. 453 — 454.
115 Там же. С. 820.
116 Пушкин А. С. Указ. изд. Т. III. С. 177.
117 Там же. Т. X. С. 306 - 307.
118 Там же. С. 427.
119 Вересаев В. Указ. соч. Т. 2. С. 491.
120 Пушкин А. С. Указ. изд. Т. V. С. 364.
121 Там же. С. 365.
122 Там же. С. 361.
123 Вересаев В. Указ. соч. Т. 2. С. 489.
124 Вульф А. К Дневники //Любовный быт пушкинской эпохи. М.: Современник, 1999. С. 263.
125 Последний год жизни Пушкина. Документы, дневники, воспоминания.
«CHERCHEZ LA FEMME!» Дневники А. Н. Вульфа как источник по истории русской эротической культуры начала XIX в.
Российский дворянин Алексей Николаевич Вульф (1805 — 1881) родился от первого брака тригорской помещицы П. А. Осиповой1 — женщины умной, образованной2, энергичной, неплохо читавшей по-русски и по-французски — с неким Н. И. Вульфом3. Современники называли его «превосходным существом с рыцарским настроением и любовью ко всему изящному, к литературе»4, человеком «почтенным, умным и весьма достаточным»5. Отца Алексей потерял еще в детстве, и его воспитанием, вплоть до совершеннолетия, занималась мать6.
После обучения в Горном кадетском корпусе Алексей, по воспоминаниям родственницы, был «записан пажом», но «мать пожелала и осуществила свое желание, отдав сына в Дерптский университет»7. Поступок П. А. Осиповой не вполне вписывался в привычную систему ценностей: даже в Московский университет детей тогда отдавали крайне редко, Дерпт же был практически заграницей. «Самое слово студент звучало чем-то не дворянским!.. — вспоминал позже современник А. Н. Вульфа, известный поэт и мемуарист М. А. Дмитриев. — ...Одни из дворян были не в состоянии отправлять детей в Москву (учиться в университете. — Н. П.у С. Э.); другие пугались премудрости и такому множеству наук, не почитая их для одной головы возможными...»8 В 1822 г. А. Н. Вульф был принят на физико-математический факультет этого университета9, быстро воспринял новые либеральные идеи и вступил в студенческий «Союз во имя Бога, чести, свободы и отчизны». В 1826 г., приехав в село Тригорское к матери на каникулы и просибаритствовав там не менее года, он был буквально вытолкнут ею в Петербург: искать место.
С тех пор Алексей и начал вести дневник. Дошедшие ныне до нас дневниковые записи А. Н. Вульфа начинаются ранней осенью 1827 г., когда он жил в Тригорском, и заканчиваются в 1842 г. По предположению литературоведов, к ведёнию дневника А. Н. Вульфа побудил А. С. Пушкин10, с которым он в 1826 — 1827 гг. часто, по-соседски, встречался, а впоследствии довольно близко приятельствовал. Ставшие своеобразным памятником общественной мысли 30-х годов XIX в. «Дневники» А. Н. Вульфа 1827 — 1833 гг. дошли до читателя благодаря пушкинистам. Первый раз их опубликовал в 1899 г. Л. Н. Майков, однако сделал это в выдержках, с большими купюрами, которые «были отобраны рукой, чересчур скромной и целомудренной, уничтожившей весь вульфовский букет и сумевшей из этого букета сохранить лишь опресненные запахи»11. Осудив подобную «немудрую кастрацию» текста, известный литературовед начала XX в. П. Е. Щеголев опубликовал «Дневники» в сравнительно полном виде в 1929 г., однако и он опускал (правда, с указанием количества слов) самые откровенные описания. К сожалению, до сей поры так и не ясно, где же находится оригинал «Дневников» А. Н. Вульфа, в каком архиве он отложился: в Пушкинском доме хранится лишь копия тетрадей, с которых печатался первый вариант «Дневников»12.
Сам автор не предназначал для печати свои дневниковые записи. Об этом говорит в немалой степени их исключительно откровенное содержание, большую часть которого составляют описания интимных переживаний А. Н. Вульфа, его любовных похождений, отношений с женщинами. В то же время в «Дневниках» сохранилось немало интересных и тонких суждений исторического, политического, литературного, этического и житейского характера, высказанных этим незаурядным молодым человеком13. Для характеристики бытового поведения и частной жизни столичного дворянина первой трети XIX в. «Дневники» А. Н. Вульфа просто незаменимы.
Читая дневниковые записи Вульфа, трудно не задаться вопросом о том, как сочетались в представлениях человека, начинающего самостоятельную жизнь, личные и карьерные заботы; какое место занимали в его душе идеи личной свободы и честолюбивые замыслы, как соотносились в его понимании преуспеяние и счастье. Далеко не все из вышеперечисленных вопросов задавал себе сам А. Н. Вульф. Однако оставленные им «Дневники» позволяют современному исследователю поразмышлять о том, насколько важную (или, напротив, незначительную) роль играли в частных переживаниях мыслящих и образованных людей пушкинскои
«Дневники» А. Н. Вульфа начинаются 16-м сентября 1827 г. — днем, когда его автор, 22-летний провинциал, полный надежд и тщеславных амбиций, уехал из Дерпта в псковское село Три-торское, чтобы позднее, видимо — по зимней дороге, отправиться покорять Северную Пальмиру. После спокойного и размеренного провинциального уклада, после тихих радостей жизни в имении, в окружении родни, дальней и близкой (которой и посвящены первые страницы «Дневников»), Алексей оказался в холодной и неприступной столице. Буквально сразу по приезде выяснилось, что одного университетского диплома, полученного А. Н. Вульфом в Дерпте, для определения на службу мало. Вступление «на опасную стезю честолюбия»14, как называл А. Н. Вульф службу в одном из своих писем, требовало связей, а для приобретения последних, по словам современника Алексея, Ф. И. Тютчева, — необходимо было не менее двух лет.
Между тем автор «Дневников», подобно пушкинскому Онегину, принадлежал к той породе людей, которые «и жить торопятся, и чувствовать спешат». «Возвышеннейшие чувства», к которым А. Н. Вульф относил «желание прочной славы и достижения какой-нибудь достойной цели»15, требовали — по понятиям того времени — скорейшего получения чина: военного или на худой конец гражданского16. «Право, было бы жаль, если бы его стройного стана никогда не стягивал военный мундир и если бы он, вместо того, чтобы рисоваться на коне, провел свою молодость, согнувшись над канцелярскими бумагами»17. И все же Алексей был готов к любому роду деятельности, полностью полагаясь на выбор матери.
Степень кандидата университета давала Алексею возможность претендовать на чин 10-го класса, и он попытался определиться в Департамент разных податей и сборов Министерства финансов. Сомненья в том, что ему достанется достойное место с приличным окладом, занимали в то время его мысли, которые он доверял «Дневникам»: «Мне, кажется, сначала не дадут жалованья, не знаю, с каким чином меня определят; одно из двух, по крайней мере: или деньги, или честь» (13 авг. 1828 г.)18.
Вчитываясь в эти строки, сопоставляя их с признаниями людей предшествующей эпохи — декабристов19, нетрудно заметить, что А. Н. Вульф размышлял в данном случае как человек, готовый порвать с предшествующей многолетней традицией: во-первых, он согласен был избрать не военную службу, а статскую (это было достаточно нетрадиционно, как и университетский диплом). Во-вторых, не стеснялся признаться, что желал бы найти должность с хорошим содержанием. Не только честь, но и деньги, по его словам, оказывались показателем жизненного успеха. Как далее следовало из «Дневников», при определенных условиях он готов был бы отказаться от честолюбивых замыслов ради «денежного» места, но решительно не собирался это место выпрашивать и выслуживаться у тех, кто сильнее его. Между тем колеса бюрократической машины крутились медленно: Сенат должен был рассмотреть диплом Вульфа, документы о его дворянском достоинстве и лишь после этого пожаловать классный чин. Бывший дерптский студент сгорал от нетерпения, ожидая должности и соответствующего жалованья: дворянину хорошей фамилии следовало содержать себя прилично. Если судить по тексту «Дневников», то это было одной из причин, заставивших мать Алексея заложить (а потом и перезаложить) тверское имение.
«Искусство жизни», да еще жизни в столице, потребовало от молодого провинциала умения находить достойный круг общения, который — за неимением богатых и влиятельных родственников в Петербурге, готовых «порадеть родному человечку» (А. С. Грибоедов), — мог бы их заменить и в то же время способствовать продвижению в более высокие сферы. Автор «Дневников», несомненно, стремился овладеть этим искусством. Среди его знакомых 1820-х — середины 1830-х годов были приятель А. Н. Вульфа по Дергггскому университету поэт Н. М. Языков, А. С. Пушкин, А. А. Дельвиг (называвший его в письмах «милый Алексей Николаевич»20), а также сёмьи Ушаковых, Бакуниных и другие менее известные лица, неоднократно упоминаемые и в переписке А. Н. Вульфа, и в его «Дневниках».