Адмирал Нахимов

Коллектив авторов

судов перед первыми? Кому не понятно, что молодой морской

офицер должен начать свое служебное поприще на мелком парусном

судне, которое, по справедливости, должно назвать колыбелью

моряка. Говоруны Графской пристани называли Михаила Петровича

Лазарева также устарелым, потому что он любил тендера, как будто

Лазарев не знал всех недостатков тендера, как мореходного судна.

Пользуясь кампанией в море, Павел Степанович обнаруживал

такую деятельность, которая

дается в удел немногим. Строгость его и

взыскательность за малейшее упущение или вялость на службе

подчиненных не знали пределов. Самые близкие его береговые

приятели и собеседники не имели минуты нравственного и физического

спокойствия в море: требования Павла Степановича возрастали в

степени его привязанностей. Можно было подумать, что его

приближенные люди ему совершенно чуждые и которых он сильно

притесняет. Постоянство его в этом отношении и настойчивость были

истинно поразительны.

Не осмеливаясь осуждать покойного адмирала за подобный

способ действовать на подчиненных, позволим себе заметить, что,

вероятно, побудительною причиною была ненасытимая потребность

деятельности, которая иногда уклоняет в сторону от главной цели.

Неестественная деятельность в продолжение многих месяцев и в

особенности напряжение нравственных сил человека, находящегося

постоянно настороже, неминуемо ослабляют его энергию. Можно

согласиться с тем, что это хорошая морская школа, но без

дальнейших эпитетов. Нравственная морская школа есть выражение

совершенно однозначащее честному исполнению своей обязанности

человека, служащего где бы то ни было. Бдительный надзор начальника

за каждым шагом подчиненных необходим везде и всегда, потому

что не все подчиненные одинаково понимают чувство долга...

В адмиральской каюте, за обеденным столом, Павел Степанович

снова делался общим добродушным собеседником; имея веселый

нрав, он отличался гостеприимством русского человека, любил

угостить тех, которым от него сильно доставалось на службе, и

развеселить общество своей живой, занимательной беседой. Выговоры и

замечания Павла Степановича, впрочем, не были очень тягостны,

потому что они всегда имели отпечаток добродушия; после первой

вспышки, выраженной очень просто и лаконически, не задевая

глубоко за живое, что свойственно менее опытным начальникам, он

через несколько времени старался смягчить впечатление молодого

человека разными сентенциями в таком роде: «Как же это, г. N, у вас

сегодня брам-шкоты не были вытянуты до места. Это дурно; вы

никогда не будете хорошим адмиралом. Знаете ли, почему Нельсон

разбил французско-испанский флот под Трафальгаром?

Артиллерия

у него была хорошая. Мало того, что артиллерия была хороша;

этого мало-с. Паруса хорошо стояли, все было вытянуто до места;

брамсели у него стояли, конечно, не так, как у вас сегодня;

французы увидели это, оробели — вот их и разбили». Мичман NN,

конечно, не пропустил случая рассказать в кают-компании, что

Павел Степанович приписывает успех трафальгарского сражения

вытянутым до места брам-шкотам.

Команда под руководством Павла Степановича быстро

развивалась и знакомилась с своим делом. Строгий до крайности за вялость,

сн умел привязать к себе матросов; никто лучше его не умел

говорить с ними; немногие знают, какое таинственное влияние он имел

не на одни суда, которые носили флаг его, а на многие другие,

независимо от влияния начальника дивизии. Знают это немногие, потому

что истинное достоинство, как всякая добродетель, не любит

выставлять себя наружу, а остается скрытым до тех пор, пока

добросовестный историк выработает его из лабиринта ветхих материалов.

...Во время бомбардированияг ранен легко адмирал Нахимов.

Адмирал Нахимов тип оригинального, отменно честного моряка,

любимый всеми, он имеет много странных сторон.

Государь император, отправив в Крым полковника флигель-

адъютанта Альбединского, приказал ему передать поклон его и

поцелуй Нахимову.

Альбединский исполнил поручение государя. Нахимов принял

царский привет со слезами на глазах.

Через неделю позже Нахимов, озабоченный обороною

Севастополя, после обхода батарей возвратился к себе; является флигель-

адъютант, чтобы передать генералу Нахимову новый поклон

государя, сообщенный им в письме к Меншикову.

«Милостивый государь-с! — начал Нахимов. — Вы опять с по-

клоном-с, благодарю вас покорно-с, я от первого поклона был

целый день болен-с, не надобно нам поклонов-с, попросите нам плеть.

Плеть-с, пожалуйте, милостивый государь, у нас порядка нет...»

«Вы ранены?» спросил кто-то Нахимова. — «Неправда-с, —

отвечал он, заметив на лице кровь, прибавил, — слишком мало-с,

слишком мало-с...»

Никогда не забуду тот момент, когда в первый день

бомбардирования Корнилов, Нахимов, Тотлебен и почтенный священник с