Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 2
Шрифт:
высокого вдохновения, сын своего народа, певец его
радостей и скорби.
Пьесу ставил молодой режиссер Р. В. Болеславский.
Его увлекала мысль воскресить в пьесе основы античной
трагедии, довести звучание пьесы до подлинного пафоса.
Конечно, выполнить все требования Блока было трудно,
но все же в пьесе была достигнута масштабность чувств,
и трагическая гибель юного поэта вызвала горячий
отклик в сердцах зрителя.
В беседе
мовым Блок сказал: «Мужество борца — вот основа его
поведения. Не жалость в зрителе вызывает его гибель,
а гнев против убийц, попирающих высокое назначение
искусства. Смерть поэта — торжество правды искусства».
Мне была поручена роль Сильвии. Много ценного
внес Блок в толкование этого образа. «Не страсть, не
прихоть влечет Сильвию к Н о в и ч к у , — говорил о н , —
а глубокая человечность. В стихах Новичка ей открылась
великая, преображающая человека сила искусства».
Я спросила его, нет ли в образе Сильвии черт, сбли
жающих ее с Изорой в его пьесе «Роза и Крест».
«Сближает и х , — сказал Б л о к , — тревожное ожидание
иных, неведомых чувств. Но в Сильвии я вижу зре
лость женщины, матери. В ее отношении к Новичку
много материнского. Вы помните, что Новичок называет
ее мадонной».
К произнесению стихотворного текста Блок относился
очень требовательно: ритмический рисунок, музыка сти
ха, говорил он, должны быть точно найдены и выверены.
Письмо Блока, присланное мне с новым текстом моно
лога Сильвии, говорит об этом же:
341
16 августа 1919
Многоуважаемая Надежда Ивановна.
Первая часть монолога — лирическая, женская, по
тому я заканчиваю ее шестью рифмованными строками.
Вторую часть необходимо сохранить, как для всей
пьесы, так и потому, что Новичок взволнован ею не ме
нее (а может быть, и более), чем первой. В ней — со
циальный мотив и твердость южанки, потому из шести
строк пять последних имеют твердые (мужские) окон
чания...
Кроме того, в мужских окончаниях монолога есть
мост к четвертому акту («взвою волчицей» и п р . , — как
будто психология высокой античной трагедии).
Нередко выслушивали мы от Блока и горестные
упреки русским актерам в том, что они небрежно обра
щаются со стихом, что, даже послушно следуя рифме,
они все же уклоняются от размера.
Характерен такой эпизод: репетируя роль королевы
в
с тяжеловесным неуклюжим переводом и на ходу пере
ставляла неудобно произносимые обороты и фразы.
Блок внимательно слушал, сидя в партере, а в перерыве
спросил меня:
— Что это — импровизация или стихотворчество?
— И то и д р у г о е , — сказала я, — что делать? Споты
каюсь я в этом тексте. Не звучит он.
— Давайте п о с м о т р и м , — предложил Блок и, взяв
экземпляр пьесы, начал внимательно п р о с м а т р и в а т ь . —
Н е о б х о д и м о , — сказал о н , — привести произносимый вами
текст к полной точности. Импровизация у Шиллера не
допустима. Неосторожное обращение со словом может
привести вас к искажению образа королевы. Допускаю,
что перевод устарел, но ценно то, что в переводе сохра
нен стиль эпохи. Певучие потоки слов служили у роман
тиков средством воздействия. Они призваны воспламенять
сотни сердец, когда они звучат с подмостков театра.
Но надо, чтобы они «звучали». Обратите внимание на
сложные, длинные периоды, всегда ритмически обуслов
ленные, вслушайтесь в характерные обороты фраз, по
чувствуйте возвышенность, приподнятость чувств, и вы
по-иному прочтете текст роли.
«Наш т е а т р , — говорил Б л о к , — борется за новые фор
мы. Надо начинать со «слова». Беречь его, ценить, изу-
342
чать свойства стиха, строго следовать его музыкальной
форме, прислушиваться к «внутренней музыке».
К понятию «внутренней музыки» Блок возвращался
постоянно. По смыслу высказываний этим словом опре
делялось «звучание эпохи», «пафос времени».
С благодарностью вспоминаю я свои беседы с ним о
роли королевы в «Дон Карлосе». Мне не удавалась сце
на с королем Филиппом в восьмой картине. Король
узнает из похищенных у королевы писем о любви к ней
его сына Дон Карлоса. Я хотела решить для себя во
прос: сумела ли королева подчинить свое чувство к
Карлосу чувству долга как супруга короля? Я спросила
об этом у Блока.
«Это зависит от т о г о , — сказал о н , — понимает ли ко
ролева душевные муки короля. Ведь дело не только в
том, что он любит свою жену и ревнует ее к с ы н у , —
дело в трагическом противоречии между его побуждения
ми и вынужденными действиями. Если она это понимает,
если ей ясно, что законы королевской власти обязатель