Алиса в стране Оплеух

Эсаул Георгий

Отлетел – мужчина я или восторженный удивленный сокол Жириновского?

В ответ оплеуху балерине отвесил, от всей души, и вложил в оплеуху ненависть карликов перед баскетболистами.

Балерину отшвырнуло, девица головой мотнула, пришла в себя – и мне оплеуху – БАБАЦ! – плотину слёз прорвало.

Таблетку виагры проглотил, чтобы сердце успокоилось, и боль в голове прошла, балерине ответил – очередной оплеухой, смачной, как два преступника на одном пне летом на солнышке.

Балерина мне – я – ей, оплеухи отвешиваем, довольные, счастливы

с туманом в очах и разбитыми лицами – так старшеклассница подглядывает за учителем физики в лабораторном кабинете.

Почувствовала мою крепкую мужскую руку, в глазах уважение вспыхнуло, даже любовь зарождается, страсть – обожают балерины – особенно украинские — когда их оплеухами награждают; если бьёт мужчина, то значит – любит.

Еще десяток взаимных оплеух — и бросились бы в объятия, упали бы на острые камни и миловались бы девять месяцев и один день – передержка беременности.

В восторге блатных чувств – слишком сильную оплеуху отвесил, вложил в неё ум, даже литературный талант Пушкина.

Балерина вскрикнула от счастья, от моей силы, но головка её закружилась – девушка равновесие потеряла, присела на Горячий Камень, словно на трон величественно опустила нижнюю часть тела.

Ягодицы обнаженные, без трусиков – неразумно для борьбы сумо и раздачи оплеух.

Может быть, и не обожглась бы сильно, если сразу вскочила, но по девичьему неумолимому закону – щебетала, меня восхваляла – вот и досиделась, как крот на пепелище Помпеи.

Жареным запахло, зашипело на адской сковородке Горячего Камня Аркадия Гайдара.

Балерина вскинулась раненым голубем, побежала в пещеры, оглашала адские подземелья дикими криками – птеродактиль её похвалит за многоголосие; кричала, что я выбил из-под неё нравственную опору.

Так и любовь наша прошла, словно с белых яблонь белые малярши упали! – гнусный карлик вздохнул, подпрыгнул и с силой ударил – щека графини Алисы занемела от удара. – Получи, графиня, учись развязным манерам, стань высокомерной; в каждой девушке я теперь ищу балерину – соответствуй моим желаниям комнатного маньяка, любителя тараканов!

— Ах, ты, блудодей, нераскаявшийся! Любитель жареных каштанов, да, чтоб тебя вместе с каштанами на Горячем Камне Аркадия Гайдара поджарили!

Омыватель ног в реке скверны!

Рыцари Истину ищут, Правду защищают, хотя и не видят Правды, карлики – из-за малости своей и ничтожности – в цирках работают, кловунами и шутами корячатся перед народом и Королями.

А ты – младогегельянец в чужих башмаках с загнутыми носами – девушкам порядочным оплеухи раздаешь, словно помощник вертухая на раздаче пищи.

Возьми мою оплеуху, расскажи о ней другим презренным карликам, пожирателям душ! – графиня Алиса вложила в оплеуху презрение генерала к прапорщику.

Карлик взвизгнул, с рёвом обиженной летучей мыши улетел в черноту, откуда клубы тьмы, холод и скрежет зубовный.

Графиня Алиса качала головой, улыбалась тепло, душевно, с лёгкой иронией девушки после бала:

— Никогда не превращусь

в испорченную девушку, с широко раскрытыми очами грешницы.

В стране оплеух меня понуждают, но из-за насилия характер мой закаляется, как у Павки Корчагина, душа воспаряет, моральные принципы и скромность цементируются.

Даже в грязи, бесчинствах останусь незапятнанная, словно гусь на серебряном блюде.

Графиня Алиса шла анфиладами, отмахивалась от похотливых ртов, раскрытых в зловонных улыбках канцеляристов, пожирателей трупов.

Получала оплеухи, в ответ бездумно отдавала свои – закон сохранения энергии в пространстве и времени, энтропия моральной устойчивости.

Перешагнула речку раскаленного железа — красный зловещий адский ручей между ног.

Не заметила, угодила прелестью изумительных волос в липкую паутину, назойливую, как неудовлетворенные прихоти классной дамы.

В центре паутины – мышь, бойкая, с красными очами индийского факира.

Мышь не сплоховала, маленькой лапкой с микроскопическими пальчиками наградила графиню Алису за невнимательность оплеухой – так факир загляделся на танцовщицу и проглотил кобру.

— О, мышь бесстыдница с неполнотой чувств в тщедушном теле мохнатой котлеты! – графиня Алиса провела ладошкой по щеке, не спешила с ответной оплеухой – что, оплеухи, если животное маленькое, скорбящее, с огромным – Вселенная поместится целиком – комплексом неполноценности. – О душе бы подумала в климаксе, как претендентка на пост президентши США.

Неужели, не видишь, что от моей оплеухи отправишься в ад, в свой дом родной.

(Двенадцать подземных королей вздрогнули, вышли из тысячелетнего оцепенения от дерзких слов морально устойчивой девушки, но снова закаменели, потому что увидели – незапятнанная репутация у графини Алисы, чистая, без Солнечных пятен.)

Грамматику Магницкого изучай, ты же не Вильгельм Завоеватель во французских штанишках с белыми кружавчиками! – графиня Алиса представила мышь в короне, в белых штанишках, а в лапках – крохотный меч из дамасской сырой стали.

Настолько потешный образ, что графиня Алиса не удержалась, закрыла ладошкой очаровательный ротик (свой, а не мыши) – не положено порядочной барышне громко смеяться и напоказ выставлять иные общечеловеческие чувства, но не прошла испытание, захохотала, упала на спину, дрыгала очаровательнейшими длинными ногами, била кулачками по осколкам пивных бутылок и греческих глиняных амфор.

Заливалась искренне с видимым удовольствием молодой здоровой кобылицы – на мясо и кумыс пригодной.

Мышь с неодобрением и осуждением взирала на девушку, фотографировала для ютуба – незащищенную трусиками – промежность Алисы, качала головой, сжимала старческие губы чухонской прачки.

— Разжигаете межрасовую ненависть своим смехом, девушка, а ещё благородную юбочку надели, фурсетка, феминистка!

Я вас ударила по правой щеке, вы должны были подставить в ответ – левую, смешную, но идеальной формы, с золотым сечением.