Алпамыш. Узбекский народный эпос(перепечатано с издания 1949 года)
Шрифт:
Так он сказал, а старуха тоже слово ему в ответ говорит:
— Шахи к шахам шлют своих послов-эльчи Разъезжают с ними толмачи-тильчи, Гусь твой — одного батыра арзачи. Знай, что все эльчи, тильчи и арзачи Неприкосновенны всюду быть должны: Их убийц в любой стране убить должны. Гуся-арзачи, сынок, не убивай! Ведомо мне стало, тот батыр — султан, Он в стране враждебной заточен в зиндан. Гусь-ходатай пленного батыра чтит, Он с его письмом в его страну летит. Если от твоей руки погибнет гусь, Завтра я в одежды скорби облачусь, — Сам не в свой черед погибнешь ты, клянусь! В гуся-арзачи, сынок мой, не стреляй, Муки испытать меня не заставляй, Всех своих друзей, мой сын, не огорчи, Радости своим врагам не прибавляй. Ой, сынок, не трогай гуся-арзачи!Услышал охотник слова матери своей, рассердился — и такими словами
Видит старуха, что сын ее к самому гусю уже подбирается, и гусю беспечному такие слова вдаль прокричала:
— Ты растай-истай, глубокий снег, в горах! Вражий труп, изгнив, да превратися в прах! Ты не гогочи, крылатый арзачи! Позабудь беспечность, вспомни смерти страх! Без раздумья в небо взвейся, поспеши, — Стережет тебя твой злейший враг в тиши! Он тебе не виден, сам ты на виду, — Отвратить хочу я от тебя беду. Злой твой враг — мой сын, охотник удалой. Он тебя подстрелит меткою стрелой, — Насадив на вертел, сжарит на огне, — Сжарит он тебя — и съест на горе мне. Гусь, не доверяй коварной тишине,— Как бы не погиб ты по своей вине! Я сказала сыну: «Этот гусь — посол, Смерть посла — источник смертных бед и зол!» Все-таки мой сын тебя убить пошел. Мой совет — скорей лети, покуда цел: Сын мой, недруг твой, уже берет прицел! Гусю так старуха скорбно говорит. Сын ее в укрытьи за жертвой следит. Лук тугой напружен, тетива скрипит, С тетивы стрела как молния летит, — Будет через миг беспечный гусь убит! Но и миг не минул — гусь уже и сам Молнией взлетает с места к небесам, А стрела, что в гуся пущена была, Цели не найдя, в расселине легла. Гусю так в беде старуха помогла! Входит в дом — берется за свои дела. Сын ее от горя снова занемог, Думает: «За что меня обидел бог!» Сам не свой, придя домой, свалился с ног, От подобной неудачи, бедный, слег!.. А счастливый гусь меж тем летит вперед, Он под облаками свой стремит полет, — Здесь его стрелой никто не подшибет, Если только хищник злой не заклюет. То назад глядит он, то глядит вперед, Смотрит влево, вправо — и летит вперед: Струйками стекает с перьев гуся пот, — Гусь летит в Конграт, исполненный забот. Э, в страну Конграт не близок перелет! Он перелетел уже немало гор, — Край Конгратский видит зоркий птичий взор. Закружился гусь — и смотрит вниз, внизу Озера Бабир он видит бирюзу! Наземь он спустился, меж верблюдов сел: Гусь принес в Конграт батырскую арзу!Сел гусь на том месте как раз, где Калдыргач-аим верблюдов пасла. Похаживала она туда-сюда, держа за руку своего любимца Ядгара, и сама про себя такие слова говорила:
— Гордостью страны он был в былые дни, Радостью он был для всей своей родни, — Без него теперь, ягненок-Ядгарджан, Мы с тобой в такой большой степи — одни! Ты отца лишен, я — брата лишена. Имя твое чтить я до смерти должна, — В память об отце зовешься ты «Ядгар». Рухнул он, конгратский царственный чинар, — Молнии какой сразил его удар? Ты, росток его, цвети, мой джан-Ядгар!..Обходя верблюдов, приблизилась Калдыргач к тому месту, где сидел гусь, испугала его, — встрепенулся гусь, в небо поднялся. Письмо, Алпамышем написанное, отцепилось от гусиного крыла — на землю упало. Калдыргач письмо подняла, читать стала, — видит — письмо это от брата ее Хакимбека-Алпамыша, которого все давно считали умершим. Было в том письме рукою Алпамыша написано так:
«Я, одинокий, в чужой, враждебной стране калмыцкой сижу в зиндане, всеми забытый, и нет никого, кто пришел бы меня освободить…»
Прочла Калдыргач письмо, рассказала все маленькому Ядгару, думать стала, как быть?
«Он там, — думает она, — в той стране калмыцкой, куда шесть месяцев пути, — в руках сильного врага находится. Не всякого к нему по такому делу пошлешь. Один только человек выручить его, пожалуй, сможет — Караджан-батыр…» — Так она решила и, оставив Ядгара при верблюдах, сама на Алатаг
Увидел Караджан Калдыргач — и так сказал ей:
— До осенних дней будь розы цвет румян! На рассудок мой да не падет туман! О твоем приезде б не узнал Ултан! Если только он проведает, — беда! Он тебе такое сделает тогда, Что страшнее будет Страшного суда! Что тебя, бедняжку, занесло сюда? Иль тебе неведом был его указ? Он тебя казнит за это, Ултантаз! У него повсюду ухо есть и глаз. Бедненькая, как ты не остереглась! Я сказал — и ты слезами облилась. Что поделать, если небо против нас, Если задавил нас гнетом Ултантаз, Если ни сильней его, ни выше нет! Что поделать, если Алпамыша нет, Если из народа изгнан Караджан! Я у вас — пришелец. Ултантаз — султан! Черный над Конгратом распростерт туман! Алпамыш, твой брат, не защитит тебя, Караджан, твой друг, не оградит тебя, Ултантаз, твой враг, не пощадит тебя. Ты зачем ко мне пришла в недобрый час? Он тебя казнит за это, Ултантаз! Бедненькая, как ты не остереглась!Калдыргач-аим, сердцем расстроившись, такие слова оказала в ответ Караджану:
— Боль души моей безмерно жестока. Участь, бесприютной — истинно тяжка, К вам я обращаюсь, Караджан-ака! Розою, не в срок увядшей, я пришла. Жалобу-посланье к вам я принесла. Жалобу прислал издалека мой брат, — Одинокий гусь принес ее в Конграт. Гусь-посланник будь благословен стократ, — Слава богу, жив-здоров пока мой брат! Алпамыш сидит в зиндане, — пишет он, — С гусем шлет нам всем посланье, — пишет он, — С Караджаном ждет свиданья, — пишет он, — Вся надежда, мол, на друга, — пишет он, — Пусть окажет, мол, услугу! — пишет он. Если б Алпамыш покинул тот зиндан, Недругам бы всем настал Ахир-заман. Слово мне сказать позвольте, ака-джан: Слушая такой, как я, бедняжки речь, Не хотите ль брату моему помочь — И, отправившись в тот, вам известный край, Из зиндана друга вашего извлечь? Сердце бы мое могли вы тем привлечь! Службу сослужили б другу своему. Кроме вас туда отправиться кому? Если б и найти другого смельчака, Скоро ль доберется он до калмык а? Если Алпамыш и не умрет пока, — Кто бы ни пошел, не зная языка, Не найдет он ямы той наверняка: Спрашивать начнет — узнают чужака! Хоть и вам задача эта нелегка, Ничего без вас не выйдет, джан-ака!..Выслушал ее Караджан, за друга своего обрадовался, за нее встревожился, — и так говорит:
— Слава богу, жив, оказывается, друг мой Алпамыш! Если он такое письмо прислал, если помощи просит, как же я не пойду выручать его? Дай-ка мне письмо его, а сама торопись — отправляйся отсюда, пока Ултантаз не узнал, — убьет тебя, бедняжку…
Ушла Калдыргач, письмо Караджану вручив, а прочесть ему письмо — не прочла. Спрятал Караджан письмо в кушак, — стал в поход снаряжаться. Приготовил он длинный-длинный аркан шелковый: «Если живым застану Алпамыша, арканом вытащу его из зиндана…» Так он решил, нахлобучил тельпак свой, — пошел в далекую страну калмыков.
Любит птица-ястреб сесть на крутосклон. Так как он коня в изгнаньи был лишен, Пешим Караджан пойти был принужден, То, чего не ведал, то изведал он. Много мук в дороге терпит пешеход, Много терпит он в большом пути невзгод. Что его теперь в стране калмыцкой ждет? По родной стране тоска его гнетет, Только беглецу туда запретен вход. Попадется шаху — шкуру шах сдерет: Но уж, если друг на выручку зовет, За него положит Караджан живот! Может быть, уже и друг тот не живет?.. Все же Караджан-батыр идет вперед. Через много гор свершая переход, Через степи он, через леса идет, Мимо вод речных, мимо озерных вод, — Наконец, пред ним гора Мурад встает, Наконец, пред ним калмыцкая страна! Воздухом родных степей он задышал, Задышал-заплакал, — горе заглушал. Тут в зиндане шахском друг его лежал! Где он, тот зиндан, Караджанбек не знал. Алпамыш писал, да он не прочитал, — Грамоты узбекской человек не знал! Думая: «В столице, верно, тот зиндан», — В шахскую столицу входит Караджан. Не один зиндан имеет Тайча-хан,— Друга своего как он найдет зиндан? Подвязал потуже Караджан кушак, Нахлобучил он поглубже свой тельпак, Ходит он в своем народе, как чужак, А спросить людей — опасно как-никак: Спросит — заподозрят, — и пропал бедняк!..С улицы на улицу бродит Караджан по столице шаха Тайчи, бродит, думает, как разыскать Алпамыша. Видит он на одной улице — трое-четверо ребят, в бабки играя, накинулись все на одного, — стали у него бабки отнимать, отняли, а тот и говорит:
— Э, — говорит, — плохо, когда человек один, — всегда его все обижают: и побили меня, и бабки мои отняли! Вот так же и хану Конграта, Алпамышу, худо одному пришлось: сколько лет в зиндане сидит! Был бы у него брат родной или друг верный, головы бы своей не пожалел, а приехал бы — выручил бы его…