Алпамыш. Узбекский народный эпос(перепечатано с издания 1949 года)
Шрифт:
Караджан, слова мальчика услыхав, бабки у ребят отобрал, отдал их обиженному — и спрашивает у него:
— Ты, сынок, про Алпамыша сказал, а не скажешь ли, в каком зиндане сидит он?
Отвечает ему мальчик:
— Не могу я этого сказать. Разве ты приказа шаха нашего не знаешь: кто скажет что-нибудь про зиндан Алпамыша, голову тому отрубят, а скот его отберут.
— Э, — говорит Караджан, — я тебе удружил, и ты мне удружи, — тихонько мне скажи, чтоб никто не слышал.
— Тихонько можно, — мальчик отвечает. — Пойдешь отсюда вот так, в Чилбирскую степь, гору увидишь — Мурад-Тюбе называется. К этой горе приблизясь, увидишь холм большой, на холм поднимешься, — под холмом тот зиндан и есть. Только никому не говори, что от меня узнал…
Караджану только того и надо было. Покинул он столицу калмыцкую и отправился в Чилбир-чоль. Дошел он до того холма, — действительно — зиндан под холмом оказался, — не зиндан, а пропасть бездонная! Сколько ни всматривался Караджан, ничего рассмотреть не мог в зиндане, — так он глубок был. Алпамыш взглянул вверх, увидел человека над зинданом. Караджан-батыр, девяностобатманный панцырь носивший, с ворону Алпамышу показался. Как узнаешь, кто там над зинданом находится! Решил так Алпамыш:
«Это, наверно, какой-нибудь зинданчи, соглядатай шаха. Может быть, за головой моей пришел»… Но, чтобы не подумал вражий слуга, что духом пал конгратский пленник, встал Алпамыш во весь рост — и так вверх закричал:
— ОбоУслыхал это Караджан, сердцем расстроился и горькими слезами заплакал: «Друг мой, оказывается, и в зиндане храбрецом остался, — духом не падает!» — Так он подумал и, весть о себе подавая, говорит:
— Скорбному немил белый свет! Знай, что здесь наушников нет: Преданный пришел к тебе друг, Тот, кто честь поставив на круг, [34] Стал тебе из недругов — друг, Много оказавши услуг. Долго говорить недосуг, — Я тебе напомнить могу, Шел я за тебя на байгу. Так тебе сказав, не солгу: Я перед тобой не в долгу, — Знай, что я — батыр Караджан! Гусь, что прилетел в Байсунстан, Нам принес посланье твое: «Жив, но заточен, мол, в зиндан…» Ведь сбылось желанье твое,— Пред тобой батыр Караджан! Весточку твою получив, Пламя своих мук утишив, Думая: «Покуда он жив, Я, кто им на выручку зван, Неужели, руки сложив, Дружбы осквернив талисман, Друга веры в друге лишив, Не рассею страха туман, Хоть и пеший — в эту страну Не пойду, батыр Караджан, Не найду тот самый зиндан, Где сидит мой друг Хакимхан!» Я к тебе пришел, Алпамыш, Я, твой побратим Караджан!.. Думая, что я — зинданчи, Соглядатай шаха Тайчи, Друга повергаешь ты в стыд. Бог тебе обиду простит, — Знай, что это — алп-Караджан Над твоим зинданом стоит! Мною припасенный аркан Я тебе бросаю в зиндан, — Обмотай арканом свой стан, Крепче завязать не забудь, Покидай проклятый зиндан, — Вытащу тебя как-нибудь! От тебя куда мне свернуть? Вместе мы отправимся в путь, — Бог даст — невредимы придем, В твой Конграт любимый придем, Дружно мы опять заживем… Ждет тебя родная страна, — Знай, что бесхозяйна она, Что Ултаном угнетена. Пламенем тоски сожжена, Ждет тебя в Конграте жена, Верная твоя Барчин-ай… Калдыргач, сестра твоя, знай, Много унижений терпя, По тебе страдая, скорбя, Чахнет, захворав без тебя… Сын твой, сиротою растя, О тебе мечтает, грустя, — Радости не знает дитя… Там тебя родители ждут, Сверстники-приятели ждут, Все тебя в объятия ждут… Истинную правду услышь, — Мужественным будь, Алпамыш: Много там врагов развелось, Власть им захватить удалось, — Всех поработить удалось! Возвратись в Конграт свой родной, Встреченный счастливой родней, Ласковой утешен женой, Славой свое имя покрой, Вражеские козни расстрой, Родину ты благоустрой. Ну-ка, в путь счастливый со мной!34
Тот, кто честь поставил на круг…— то есть как ставку в игре.
Узнал теперь Алпамыш Караджана, — подумал: «Много у него старания дружеского, да силы вытащить меня нехватит у него!»
Бросил Караджан в яму свой шелковый аркан, обмотал им Алпамыш поясницу. Караджан, понатужившись, тянуть стал, — видит Алпамыш, что, пожалуй, хватит у Караджана силы, — и такая мысль ему в голову пришла:
«Если ему, действительно, удастся вытащить меня и придем мы благополучно в Конграт, — народу много соберется, пир большой будет, стану я на пиру рассказывать что-нибудь, а Караджан тут похваляться начнет: „Мол, если бы я тебя, беднягу, не выручил, так бы ты и сгнил в калмыцком зиндане!..“ Не к чести мне будет похвальба его…»
Спиною назад откинувшись, уперся Алпамыш ногами в стену зиндана. Чувствует Караджан — тяжелей стал Алпамыш. Понатужился он еще больше, — так потянул, что аркан оборвался, — Алпамыш на дно зиндана свалился. Довязывает Караджан аркан, снова Алпамышу конец бросает, а тот ему такие слова говорит:
— На вершины гор высоких пал туман. Видно, не судьба покинуть мне зиндан! Время не теряй напрасно, Караджан: Ради друга ты в такой пустился путь! Через сколько мук пришлось перешагнуть! СвидимсяА Караджан стоит над зинданом, слушает такие слова и, ушам своим не веря, Алпамышу так отвечает:
— Не на твой рассудок ли упал туман? От тебя ли это слышу, Хакимхан? Ты с каких же пор так полюбил зиндан? Я с каким лицом теперь в Конграт вернусь? Иль слезами я теперь не захлебнусь? Иль не прилетал с твоим посланьем гусь? Что твоей сестре скажу я, Калдыргач? Так ли на тебя, мой друг, я уповал? Или ты тюрёй конгратским не бывал? Или слез о близких ты не проливал? Или никогда с врагом не воевал? Как я с Калдыргач-аим теперь столкнусь? Скажет: «Караджан обманщик, мол, и трус!» Или вызволить тебя я не берусь? Иль от верной службы другу отрекусь? Или я услугой друга укорю? Иль, спасая друга, мыслями хитрю? С Алпамышем ли об этом говорю? Уж не сам ли ты, мой друг, со мной хитришь? Или храбрый лев пугливым стал, как мышь? Или полюбил неволю Алпамыш? Дожидаться мне доколе, Алпамыш? Если я, придя, застал тебя живым. Неужель тебя покину, друг Хаким? Мне теперь в Конграт прийти с лицом каким? Вижу я — в зиндане приобрел ты спесь, — Чванству и упрямству разве место здесь?! Обвяжись арканом — и на волю лезь! Не из-за тебя ль я исстрадался весь!..Алпамыш в свою очередь так на слова Караджана отвечает:
— На вершины гор высоких пал туман. Вряд ли суждено покинуть мне зиндан: Что, коль разорвется снова твой аркан? Упаду — могу разбиться, Караджан! Если разобьюсь я насмерть — не беда, — Но калекой стать могу я навсегда! Кровью плачу я, свой проклиная век! За меня не должен ты терпеть стыда. Смерть батыру лучше, чем судьба калек. Если я такой несчастный человек, То не во спасенье будет мне побег… Скажешь, Караджан, что умер Хакимбек. Жаль, что не в бою погибель я найду! Говорю тебе, не стой ты на виду: Мне-то все равно — в зиндане иль в гробу, — Ты, мой друг, свою не искушай судьбу. Холм высок, — посмотрит страж-калмык в трубу, — Сквозь трубу тебя увидит за ягач… Торопись, покуда не пришел палач… Если вся родня моя поднимет плач: Мать, отец, жена, мой сын и Калдыргач, Скажешь, что меня в живых ты не застал. Сына моего ты, как меня, люби. А теперь спеши — себя не погуби.Выслушал Караджан Алпамыша — опечалился, задумался, тельпак свой с головы снял и, с тель-паком советуясь, такие слова сказал:
— Друга вызволить как Караджан алкал! Не в четыре ль глаза он зиндан искал? Если б хоть в живых я друга не застал! — Жив мой друг, а сам уйти не пожелал! Уношу на сердце вечной муки знак… Где ты, мой скакун, мой резвый тобучак?.. Ты какой совет подашь мне, мой тельпак? Сине-зелен был чапан мой, пышен был. Тот, кого искал я, Алпамышем был. Ведь обезоружен я и спешен был, — Все мое оружье — аркан да кулак… Тут стоять, пойти ли, — дай совет, тельпак! Над моей башкой нависла туча бед. Попадусь, на тот меня отправят свет. Никакого больше мне терпенья нет. Я один, — хоть ты, тельпак мой, дай совет!.. Долго Караджан в раздумии стоял, — Все от тельпака совета ожидал. А тельпак ему какой совет бы дал? Хоть и был треух, а безъязыким был, Шапочник его без разума создал. Бедный Караджан стоял и все гадал. Вдруг он клич тревоги дальней услыхал: То один калмык дозорный увидал, Как он свой тельпак все вниз и вверх кидал… Больше Караджан раздумывать не стал, — С другом разлучаясь, горько зарыдал. Алпамыш ему благословенье дал. Низко нахлобучил Караджан тельпак: — Ты, оказывается, болван, тельпак!..— Хоть и пешим был, а сам, как тобучак, Резво в путь пустился Караджан-бедняк, — Родину свою опять он покидал. — Жить здесь не имею права! — говорит, — — Дружбе отдал честь и славу, — говорит, — — Злому року стал забавой! — говорит… — — Пропаду на Алатау! — говорит. Через сколько горных он прошел дорог, Сколько он степных преодолел дорог, — Возвратился к месту через долгий срок, В горный край безлюдный сокол-одинец. Калдыргач к нему явилась, наконец.Поведал ей Караджан все, что про Алпамыша поведать мог, погоревали они вместе над судьбой его, — сказал Караджан так на прощанье Калдыргач-аим:
— Что ж делать, если сам заупрямился он не во-время! Может быть, еще и выберется оттуда как-нибудь. Только ты никому, ни родным, ни другу близкому, никому не говори, что ходил я туда и Алпамыша видел. Пусть думают, что погиб он…
Проводил Караджан бедняжку Калдыргач — и стали оии все жить, как и жили без Алпамыша, — в скорби и в унижении…