Анатомия «кремлевского дела»
Шрифт:
Но следователь не отставал, предъявил Гордеевой показания К. И. Синелобовой от 10 февраля, и Полине пришлось “сознаться”:
Конова и Синелобова мне в 1933 году рассказывали, что они работали на разборке библиотеки в квартире Бухарина и узнали, что в эту квартиру переезжает Сталин… Признаю, что я указала Мухановой, где живет Сталин… Этот случай был тогда, когда отделили коридор библиотеки от левого крыла правительственного здания, а у нас в коридоре поставили часового и закрыли главный вход. Муханова расспрашивала меня, чем это вызвано, и я сообщила ей, что в левое крыло здания переехал Сталин и его секретариат [287] .
287
Там же. Л. 2–3.
Зашла
Был случай, когда Муханова отправилась работать в книгохранилище, находящееся на чердаке правительственного здания. Возвратившись быстро в библиотеку, Муханова сказала, что ее не пустил туда караул, и спросила меня, чем это объясняется. Я сообщила Мухановой, что в те дни, когда в здании правительства происходят какие-то ответственные заседания, охрана усиливается и доступ на чердак прекращается… Летом 1934 года мне передавала библиотекарша Конова, что охрана Кремля усилена и количество постов увеличено. Кроме того, библиотекарша Синелобова сообщила мне еще в 1933 году, что предстоит изменение системы охраны Кремля и что работники кремлевских учреждений вместо Никольских и Троицких ворот будут пропускаться только через Спасские. Думаю, что об этом Синелобова узнала от своего брата – работника комендатуры Кремля. В одном из разговоров с Мухановой я сообщила ей эти сведения [288] .
288
Там же. Л. 3–4.
Попутно досталось и Лёне Раевской:
После того, как однажды Раевскую, бежавшую по коридору правительственного здания, остановил часовой, – она спросила меня о причине этого. Я предупредила ее, что это связано с охраной Сталина, и в доказательство привела ей случай со мной, имевший место накануне, когда я бежала по коридору и натолкнулась на Сталина [289] .
Кстати, о распоряжении не выходить из рабочих помещений в случае появления Сталина в коридоре вспоминает и Ирина Гогуа.
289
Там же. Л. 4.
Седьмого марта следователи вновь вернулись к теме, связанной с местоположением квартир вождей. Начальник Особого отдела ГУГБ С. Г. Гендин и его заместитель З. И. Пассов допросили А. И. Конову, которая чуть ли не слово в слово повторила недавние показания Полины Гордеевой:
В 1933 году я и Синелобова работали на разборке библиотеки в квартире Бухарина. Во время работы Синелобова рассказала мне, что квартира Бухарина освобождается для Сталина. Летом 1934 года Синелобова сообщила мне, что в левое крыло дома правительства переезжает секретариат Сталина. Приблизительно в этот же период времени Синелобова говорила, что предстоит усиление охраны Кремля, будут закрыты для сотрудников кремлевских учреждений Троицкие и Никольские ворота, проход будет только через Спасские ворота и вообще вводится ряд строгостей в самом Кремле. В связи с тем, что в некоторые дни работники библиотеки не допускались в книгохранилище, находящееся на 4-м ярусе помещения библиотеки, Синелобова пояснила мне, что доступ на 4-й ярус прекращается тогда, когда происходят заседания Политбюро ЦК ВКП(б) [290] .
290
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 108. Л. 112–113.
Но венцом усилий чекистов, направленных на выявление случаев “выдачи государственной тайны”, все же стал протокол допроса З. И. Давыдовой от 7 марта – Зинаида Ивановна фактически признала себя участником террористической группы, намеревавшейся убить Сталина. О намерении убить вождя Давыдова якобы узнала от Мухановой и Розенфельд. Они же выпытывали у нее секретные данные:
Розенфельд и Муханова говорили мне, что им необходимы сведения об охране Сталина. Их интересовало, как охраняется Сталин, как организована его охрана на квартире и на работе, есть ли специальные посты охраны, кто работает в охране Сталина [291] .
291
Там
Давыдова пояснила: “террористки” надеялись, что она сможет получить эти сведения от Минервиной, но просчитались – та умела хранить тайну. Но все же Зинаиде удалось им кое-что сообщить:
Я рассказала им только о новом порядке пропуска посетителей на квартиры членов Политбюро, который был установлен в 1933 г. (выдача разовых пропусков с обязательным предварительным предупреждением квартиры) [292] .
Правда, тут же выяснилось, что Розенфельд эти сведения были нужны, так как она подрабатывала в личной библиотеке Молотова, а Муханова лишь случайно оказалась свидетельницей разговора.
292
Там же. Л. 55.
Вернемся к протоколу допроса Е. К. Мухановой от 4 марта 1935 года. Помимо дополнительных признаний Мухановой в терроризме следователям удалось получить очередную порцию компромата на Л. Б. Каменева. Муханова заявила:
Я отношу практическую подготовку убийства Сталина к 1933 году. Помню, что в это время вернулся из ссылки в Москву Каменев [293] .
Отвечая на вопрос следователя, почему она связывает подготовку теракта с возвращением Каменева из ссылки, Муханова показала:
293
Там же. Л. 12.
Н. А. Розенфельд мне в 1933 г. говорила, что Каменев, хотя и декларировал отказ от борьбы с партией, в действительности эту борьбу будет продолжать. Она рассказывала мне, что эта борьба будет, конечно, носить не такой характер, как в 1927 г., когда троцкисты организовали демонстрацию в Москве. Что обстановка требует самых активных форм борьбы для того, чтобы покончить со Сталиным. Каменев, по ее словам, озлоблен против Сталина и не успокоится, пока не будет играть активной политической роли, что возможно только при условии, если Сталин будет устранен от руководства. При этом Розенфельд сказала, что устранение Сталина от руководства возможно только путем его уничтожения [294] .
294
Там же. Л. 13.
До сих пор оставался лишь один небольшой шаг до прямого обвинения Каменева в подготовке теракта, до сих пор он считался “всего лишь” вдохновителем. Но вот этот шаг сделан:
Розенфельд дала мне понять, что террористический акт над Сталиным готовится по прямому поручению Каменева [295] .
Определились и с организаторами теракта. Муханова показала:
И Розенфельд, и Бенгсон в разговорах со мной по вопросу об убийстве Сталина искали пути и способы приближения к Сталину. Бенгсон это делала с большим расчетом и хладнокровием. Ее план сводился к тому, что убийца проникает в Кремль или подбирается из среды работающих в Кремле и стреляет в Сталина. С этой точки зрения я и представляла для нее наибольший интерес. Розенфельд считала, что главное – это добраться до библиотеки Сталина, а там вопрос будет решен в зависимости от обстановки, в которой мы очутимся. Для меня были приемлемы предложения и Бенгсон, и Розенфельд по этому вопросу [296] .
295
Там же.
296
РГАСПИ. Ф. 671. Оп. 1. Д. 108. Л. 13–14.
35
Важные для развития следствия допросы Розенфельд и Мухановой были проведены 7 и 8 марта соответственно. Этому предшествовали допросы В. А. Барута (их было целых два, датированных 4 марта, – но один из них на самом деле был проведен в ночь с 3 на 4 число) и Н. Б. Розенфельда. От Барута удалось добиться лишь показаний о том, что будто бы Муханова разделяла фашистские взгляды. А допрос Н. Б. Розенфельда прошел строго по плану: сломленный следователями Николай Борисович легко подтвердил, что