Аргумент весомей пули

Корнев Павел Николаевич

Этим инструктаж и ограничился. Повинуясь кивку Баюна, из бокового коридора вынырнул слуга, он проводил меня в одну из задних комнат. Эту спальню для слуг отвели под размещение морских пехотинцев — на одной койке валялся знакомый мешок, три других занимали головорезы из охраны усадьбы.

Мордоворот с пропахавшим лицо шрамом немедленно приподнялся на локте и осклабился.

— Уж не взыщи, но очередь на твою девку до конца месяца расписана. Если только кто место своё уступит, но очень сомневаюсь…

Это было просто. У дурня мало того, что защитного

амулета при себе не было, так он ещё и пялился на меня во все глаза. Я легко перехватил злой взгляд, уловил отклик духа и толкнулся вовне своей волей, охватил ею гортань зубоскала, заставил сжаться мышцы в спазме и уже не позволил им расслабиться, постарался растянуть эффект по времени. Голова вмиг пошла кругом, но справился собственными силами, не вложил в это воздействие ни капли энергии неба.

Мордоворот заперхал и округлил глаза, начал давиться кашлем, принялся стучать себя кулаком в грудь. Его сослуживцы вмиг оказались на ногах, один бросился помогать товарищу, другой повернулся ко мне:

— Ты что с ним сделал?!

— Окстись! — ухмыльнулся я. — Он так размечтался, что слюной подавился!

Гадёныша тут же принялись хлопать по спине, но толку с того вышло немного. Вернее даже — не вышло вовсе. Тогда обратились ко мне:

— Ты же лекарь! Помоги ему!

Я покачал головой.

— Не могу. Магистр Гай запретил мне врачевать, пока он в доме.

Мордовороты, хоть по их рожам такого было и не сказать, оказались сообразительными, они мигом подхватили сослуживца под руки и выволокли его в коридор.

Оставалось лишь пожелать им удачи. Я скинул на пол ранец и занялся разбором мешка. Перво-наперво поменял опостылевшую форму на пошитую по настоянию Баюна одёжку, тогда-то и пожаловал урядник морских пехотинцев.

— Ты что с ним сотворил?! — прорычал он с порога.

— А что говорит на сей счёт магистр Гай? — поинтересовался я. — Лично я ставлю на то, что балбес подавился слюной. Порча? Нет, признаков порчи магистр бы не пропустил.

Урядник хрустнул костяшками и с нескрываемой угрозой произнёс:

— Ты же понимаешь, малыш, что можешь просто не проснуться?

— А то ж! — улыбнулся, не сказать — оскалился, я в ответ. — Пытались подушкой удавить. Неудачно, как видишь.

— Так всё зависит от того, кто за дело берётся.

Я мог бы сказать, что не с их амулетами на защиту от порчи уповать, но счёл дальнейшее продолжение разговора попросту бессмысленным и занялся разбором пожитков.

Ну а что я ещё мог сказать? Запугать этого головореза при всём желании не получилось бы — он в таких переделках бывал, что простыми словами не пронять, так чего ради мне тогда распинаться?

Урядник помолчал немного, затем бросил:

— Шагай отсюда! Тебе новое место приготовили.

И вновь я не полез в бутылку, спокойно собрал вещички, взял в одну руку мешок, а в другую ранец и двинулся на выход. Но протискиваться в зазор между головорезом и дверным косяком не пожелал, вместо этого попёр прямо на него. Урядник ухмыльнулся и подался назад, позволяя пройти.

В дальнем

конце коридора маячил всё столь же невозмутимый слуга, я последовал за ним и оказался препровождён в другую спальню — ту самую, в которой была выделена койка изначально. После месяца в лагере Мёртвой пехоты тут меня устроило решительно всё, а в особенности порадовал запиравшийся навесным замком сундук.

Убрав в него свои пожитки, я задумался, как быть дальше. Безвылазно сидеть в комнате откровенно не хотелось, но и вот так сразу провоцировать на ровном месте очередной конфликт тоже не стоило. Прежде следовало разобраться, что за чертовщина тут творится, а для этого требовалось переговорить с Беляной, поэтому решил дождаться ужина.

Припомнив, как неловко управлялся с колодой карт, я достал из кошелька несколько серебряных монет и принялся гонять их меж пальцев, заставляя то пропадать, то появляться вновь. Никакой магии — просто известная ловкость рук. Походив немного по комнате, устроился на подоконнике, успокоил дыхание и погрузился в медитацию. Упражняться с монетами при этом не бросил, два действа удивительно неплохо сочетались — не отвлекали одно от другого, а скорее усиливали эффект. Время до ужина пролетело как один миг.

Охране и прислуге накрыли в помещении, примыкавшем непосредственно к кухне, но за разными столами. Мне выделили место у морских пехотинцев, но я не стушевался и сначала перенёс от них стул, а затем и тарелку с приборами, попутно, ни к кому конкретно не обращаясь, обронив:

— Нам ведь не нужно несварение желудка, так?

Это замечание осталось без ответа, и я бросил паясничать, получил свою порцию похлёбки и заработал ложкой. Когда я ем, я глух и нем — всё так. Правда, по сторонам поглядывать я не забывал и очень скоро подметил, что молоденьких симпатичных горничных в усадьбе не осталось вовсе, на их место пришли тётушки не первой молодости.

Ещё посматривал на Беляну, но взглядом с ней так ни разу и не встретился, да к тому же девчонку несколько раз вызывали из-за стола проверять заявлявшихся в неурочный час посетителей. Едва ли в этом была такая уж настоятельная необходимость — скорее, просто выделывался поручик. Я ощутил злость.

Стоило только подняться из-за стола, как черноволосая пигалица ухватила меня за руку и потянула за собой, до того стиснув пальцы на запястье, что начала неметь кисть.

Но нет — никто не попытался отодрать её от меня, лишь у каморки под лестницей обнаружился амбал с нашивками младшего урядника.

— Неприлично молоденькой барышне…

— Сгинь! — перебила его Беляна, и хоть не удалось уловить ни малейших магических возмущений, мордоворота будто незримая рука в сторону отодвинула.

Мы беспрепятственно прошли в каморку, там Беляна задвинула засов и повисла у меня на шее, уткнувшись лицом в грудь.

— Ну и что за чертовщина тут творится? — потребовал я объяснений, обняв барышню за талию.

Та шмыгнула носом, запрокинула голову и попросила:

— Поцелуй меня!

Я так и сделал, после спросил: