Ассы в деле
Шрифт:
– Всё не то. Мне кажется, мы теряем время, - сказала Нина, протягивая папку подлетевшей мохнатой бабочке, - Я иду по ложному пути.
– Во-первых, не ты а мы, а во-вторых, не по ложному. Преступники - рационалисты. Играя в рациональное ты играла по их правилам, пора их менять. И ты уже сделала первый шаг. Потом будет второй, пятый, двадцать пятый.
– Двадцать пятый поспеет как раз на похороны Воннела, - сказала Нина и разрыдалась.
Она спрятала лицо в ладонях и поддалась отчаянию. Она не помнила где, когда и зачем
Тут действительно было что-то нетак, в этом безумном мире библиотеки-архива. Гершон двигался все быстрее. Стеллажи мелькали, книги и документы превратились в полосы, тянувшиеся на многие и многие километры.
Несколько раз червь-библиотекарь Гершон останавливался, чтобы свернуть в соседний ряд. Потолок стал выше, и дважды Нина видела мелькавшие под ним стаи моли, несшие тяжелые папки в натруженных хелицерах.
Со временем нечто нелогичное, необоснованное и нерациональное стало наполнять душу Нины оптимизмом. Нина подумала о душе и эта идея показалась ей не такой абсурдной.
Вечер. Где-то.
– Мы вообще очень любим земную культуру. Помню лет тридцать назад она была у нас в большой моде. Впрочем, это было вполне объяснимо. Люди - первая раса с которой нам посчастливилось познакомиться. Ну и естественно, ваша культура оказала огромное влияние на нашу. Как, впрочем, бывает всегда, когда малая культура сталкивается с большой. Это можно было назвать нематериальной экспансией, захватом. Многие к этому так и относились. Говорили, будто мы теряем наши корни, наши традиции и культуру. На самом деле таких было меньшинство, и подобные мысли высказывали те, кто не имел никакого отношения к культуре.
Пентател Клавнир тараторил без умолку. Он уже успел рассказать о своей юности, о запутанных семейных неурядицах, об учебе, о внутренних и внешних конфликтах.
– Вы понимаете в чем дело. В качестве основного довода противники человечества называли простоту отношений. Ваши персонажи всегда однозначны, любовный конфликт сводится к отношению двух полов, точнее двух психически однородных существ. Вас упрекали в примитивизме, причем всю расу скопом. И не видели парадокса в том, что раса, претендующая на сложность, оказалась способной к ярлыкам и упрощению.
На самом же деле мы, лучшие, простите за нескромность, представители своего вида, считаем вашу простоту - ясностью. Все зависит от терминов. В вашей "Ромео и Джульетте" всего пять актов и один роковой поцелуй.
– Хорошо, а в вашей сколько?
– Актов? От двухсот пятидесяти до четырехсот семи, в зависимости от постановщика. А поцелуев сорок пять.
– Это почему? Яд не действовал.
– Нет, с ядом все в норме. Мы пентателы. Нас пятеро. И если уж умирать по воле автора, то непременно всем.
– Кстати, на счет смерти...
– Я вот еще случай
– На счет смерти Орионки. Является ли убийство у вашей расы уголовным преступлением?
– Безусловно. Но тут опять таки, есть нюансы. Смотря кого убивают и в каком количестве. Самая суровая кара ожидает за убийство правополушарно-вкусового-кишечного, самая маленькая за мозжечково-надпочечного. Убийство последнего в иные времена вообще приравнивалось к хулиганству, пока не обнаружилось, что именно мозжечково-надпочечный отвечает за музыкальный слух. Помню, было громкое дело, связанное с покушением на графа...
– По вашим законам, что грозило бы пентателу, убившему Орионку?
– От тридцати лет тюрьмы до пяти пожизненных сроков. Каждому. Я могу ошибаться. Все-таки я не юрист.
Лицо пентатела окаменело. Правогубие стало перешептываться с левогубием.
– Сдается мне, - продолжил он, - вы считаете меня подозреваемым. В смысле, подозреваете.
– Честно говоря, да. Как и всех прочих.
– Вы допросили до меня троих...
– Скорее, опросил.
– Хорошо, опросили. И до сих пор не приблизились к убийце?
– Я не могу ответить вам на этот вопрос.
Ранний вечер. Нью-Анджелес.
Сначала Нина услышала тихий шорох, словно недалеко было окно, и за ним шел дождь. Потом он стал громче и уже больше походил на треск сухих дров в камине. Он навевал странные ассоциации, Нина поймала себя на мысли, что понятия не имеет что такое камин, зачем ему нужны дрова и как они трещат.
А потом сквозь трескотню и шорох пробилось сопрано.
– Вот оно, - выдохнул библиотекарь Гершон, - Мы успеваем.
– Куда?!
– Понимаешь, капитан Суньига уже пришел и сообщил ей, что все будет хорошо.
– Кому ей? Что сообщил?
– Кармен. Это не важно. Надо торопиться.
– Постой, ты...
А ведь она думала, что он все это время торопился, знал, что времени мало и гнал на всех парах. Теперь же червь резко свернул за угол, и Нина чуть с него не свалилась.
Женский голос становился все громче, иногда к нему присоединялись один или два мужских.
А потом они снова свернули и остановились.
Если у библиотек и архивов могут быть поляны - то это была одна из них.
В центре ее что-то лоснилось и колыхалось.
Библиотекарь постоял немного на опушке и двинулся дальше на звук.
То были черви, они стояли плотным кольцом вокруг некого устройства, издававшего звуки. У них не было ушей, но Нина готова была поклясться, что они внимательно слушают женский голос, а может, им интереснее треск. Кто знает, что им на самом деле интересно.
Гершон стоял (лежал) не шелохнувшись. Нина все еще сидела на нем. Неожиданно перед ней на спине библиотекаря открылось маленькое отверстие.