Август, воскресенье, вечер
Шрифт:
— Ух…Тебе, случайно, не говорили, что ты похож на эльфа?
— Мне много что говорили… Но на тебе он точно будет лучше смотреться, — Он снимает с меня бейсболку, по-свойски избавляет шевелюру от плена резинки, перекладывает венок на мою макушку и, без всякого стеснения, пристально пялится: — А ты похожа на эльфийскую королеву…
Мои внутренности снова окатывает крутым кипятком. Или он прекратит так смотреть, или у меня и впрямь слетит крыша.
Солнце стоит в зените, полуденная нега разморила природу.
Я убираю проклятый венок и изображаю благостную послеобеденную зевоту — лучшего повода прервать зрительный контакт я не придумала.
Ложусь
Кажется, я нашла еще одно место силы, куда, даже годы спустя, меня будет тянуть как магнитом. Точнее… везде, где я была с Ваней, я испытывала схожие волшебные эмоции. Он снова оказался прав: дело не в месте, а в людях, которые рядом. И мне не стоило рисковать жизнью, чтобы заново обрести веру в чудеса…
— Знаешь, Вань… — я играю в гляделки с солнцем, но вчистую проигрываю, зажмуриваюсь и выдаю свою самую мерзкую тайну: — Я гнобила Ингу не только потому, что мой отец велел идти по головам, не выбирая средств для достижения цели. Я и сама прекрасно осознавала: если она раскроется, у меня не останется шансов на первые роли. У меня гнилое нутро, и я иногда не могу понять, зачем ты меня поддерживаешь, почему утешаешь и, несмотря ни на что, остаешься рядом и считаешь хорошей.
Ваня набирает побольше воздуха в легкие, шумно выдыхает, но отвечает не сразу.
— Так… Окей. Ладно! Когда мы с матерью сюда ехали, я поклялся себе, что ни с кем не стану мутить. Я просто не хотел опять не справиться, опоздать, не спасти, накосячить… Я боялся нарваться на недоверие и недомолвки — именно они привели Ксюшу на ту злополучную вписку, и, как следствие — на кладбище. Она могла бы мне все рассказать. Она могла бы, но не посчитала нужным… Черт. Может, я слабый, но не хотел повторять такой опыт. — Он замолкает, будто на что-то решается, и переходит на шепот: — Сначала ты изрядно напрягала меня тем, что не замечала выстроенных границ, потом — вызвала дикое желание поставить тебя на место, а потом… до меня дошло, какая ты бесстрашная и искренняя… Ты судишь строго, и настолько честна с собой, что я… Лер, я поплыл. Неужели ты не видишь?!
Сердце замирает сладко, до боли. И от этой боли оно уже никогда не оправится. Меня затягивает в воронку противоречивых эмоций: радость, испуг, шок и разочарование…
Что он несет? Может, мне послышалось?
— Подожди,— я мотаю головой и прогоняю наваждение, но Волков не бросается ничего уточнять — значит, он имел в виду только то, что сказал. — А… когда ты это для себя решил?
— Будто это зависит от какого-то волевого решения… — усмехается он и приподнимается на локтях. — Когда тащил тебя из воды, переживал как ненормальный. Когда откачивал, понял, что ты еще и красивая. Когда заметил под юбкой кровоподтеки, охренел и разозлился. Открытия посыпались как из рога изобилия, и каждый раз — как кулаком по морде. Ты еще и умная. И веселая. С тобой весело мне…
Он гипнотизирует меня каждым словом, склоняясь все ближе и ближе. Глаза темнеют до черноты, горячее дыхание обжигает скулу.
Я уверена: он не будет откладывать. Несмотря на существование Белецкого и Рюмина, именно сейчас случится мой настоящий первый поцелуй.
— Ты тоже мне нравишься. Сильно. И уже давно… — выдыхаю я в его губы, но договорить не успеваю.
* * *
Мы
— Я никогда не жил так, — он наматывает мой локон на палец и задумчиво наблюдает за получившимся завитком. — Никогда не видел такого неба — в большом городе его нет… Там нет возможности притормозить и подумать о жизни, нет желания раскрывать душу и кого-то любить. Холодно, серо, тоскливо, бессмысленно… А здесь словно рай — сплошное созерцание, и время не движется. А ты теперь навсегда ассоциируешься у меня с теплом, солнцем и летом. И я бы очень хотел верить в сказки — они тут витают в воздухе. Кстати, помнишь, мы забились на то, что я распутаю пророчества ведьмы? Я ведь реально заморочился: расспрашивал маму, искал в интернете дословные цитаты и кое-что выяснил. В общем, ведьма ваша, как только тронулась умом, начала за всеми следить, поэтому все про всех и знала. Ты ее обижала, значит, была плохой, но, как только сделала доброе дело, стала хорошей — отчего ж не назвать тебя королевой. А загадочные фразы, которыми она так тебя впечатлила, это — значение наших имен. Как я понял, она фанатеет по старым глянцевым журналам, и запросто могла почерпнуть эти знания из них. Суди сама: имя Валерия означает «здоровая и сильная», а Иван — «Божья милость».
— А мир и любовь?
— Это Инга. Ее Ириной крестили.
— То есть бабка знала, что в детстве мы с Ингой дружили, и хотела, чтобы дружба возобновилась? — я зависаю, и Ванина теория вдруг приобретает стройность. — И в ту ночь она видела тебя на локомотиве и была уверена, что, в случае опасности, ты меня спасешь?
— Ага. Это логично.
— Да, но… — я поворачиваю к нему лицо и тону в спокойном, мерцающем золотом взгляде. — Ты же и правда всех спасаешь, а Инга — несет мир и любовь. Как ни крути, это все равно чудо!
* * *
Мы возвращаем отважного «четырехколесного отморозка» сторожу, сердечно благодарим доброго дядьку и медленно плетемся к своим. Время от времени Ваня ловит меня за запястье, прижимает к себе и, прикрыв глаза, надолго присасывается к губам. Я парю вместе с ангелами над лесными дорожками — пульс стучит в ушах, по тряпичному телу растекается теплый мед. В таком помятом и непрезентабельном виде я и предстаю перед разъяренной Раисой и ошарашенными ребятами, выходящими из музея.
— Как вы задержались. Ходорова, в чем дело! — нападает она, но я лишь мычу что-то бессвязное и развожу руками.
— Раиса Вячеславовна, мы потеряли счет времени. Простите! — Поняв, что вот-вот нас запалит, Волков осекается и, не моргнув глазом, врет: — Инга провела нам экскурсию по пансионату, да еще и чаем напоила.
— И Леру? — не сдается упрямая Петрова, и он улыбается:
— Ага. И Леру.
* * *
Обратная дорога проходит в пустой болтовне до тех пор, пока водитель не включает нам караоке. Я прорываюсь к кабине, забираю пульт и микрофон и запеваю песню про крылатые качели — много лет назад еще молодая и полная сил Анна Игнатовна впервые везла нас в заповедник и исполняла именно ее. На удивление, класс не спорит с моим выбором, а радостно хлопает и хором подхватывает куплет.