Барракуда
Шрифт:
Тихонько открыла ключом дверь, на цыпочках вошла в прихожую. Свет не включала — сюрприз должен быть настоящим, только тогда он и помнится. Сняла плащ, забросила на вешалку. И, предвкушая удовольствие, распахнула двери гостиной. В углу горел торшер, на абажур был наброшен шелковый платок. Но даже этого слабого света оказалось достаточно с лихвой, чтобы увидеть то, что видеть невозможно.
На диване лежали двое. Голые, в бесстыдной позе. Любочка, видно, решила, что оседлать мужа подруги легко, и потому уселась на него верхом, костлявой задницей к Кристине. Кривенькие ножки, согнутые в коленях, плотно обхватили
— Привет, — выстрелил негромкий голос.
Мужские глаза мгновенно открылись, женские пятки сверкнули в воздухе. Взбрыкнувший «конь» сбросил «всадницу», та слетела на пол и в ужасе уставилась на нежданную хозяйку.
— А я и не знала, что ты любишь подъедать с чужого стола, — поделилась внезапным открытием третья лишняя и швырнула астры в знакомую с детства рожу.
Глава 9
Она ушла в тот же вечер. С парой чемоданов, косметичкой и паспортом, требующим замены. Алмазные серьги да кольцо-талисман оставила на туалетном столике в спальне, они стали чужими, и блеск их не согревал — морозил кожу. Неожиданно повела себя мать. Когда Кристина появилась на пороге со своим нехитрым скарбом, Мария Павловна без вопросов приняла у дочери пожитки, подала тапочки, наполнила ванну горячей водой, щедро насытив хвойным экстрактом, заварила чай. А потом собрала большую сумку, дождалась из ванной дочь и сказала.
— С легким паром, детка! Очень удачно, что ты пришла сегодня. Мы с Петром Сергеичем давно собирались жить у него, думали, на этой неделе и переберемся. Представляешь, как было бы тебе обидно поцеловать замок?
— Ты не волнуйся, мама. Я сниму квартиру.
— Нет, — твердо ответила Мария Павловна, — здесь твой дом. А у меня теперь другой, — поцеловала беглянку в щеку, взяла сумку, положила на тумбочку ключи. — Один комплект, если не возражаешь, я оставлю себе. Прости, милая, но мне придется еще побегать сюда за одеждой, — хотела что-то добавить, но не сказала ничего. Поцеловала, провела ласково, как в детстве, рукой по волосам и быстро вышла. Давно не видела Кристина такими материнские глаза. Похоже, они найдут с матерью общий язык.
Новая хозяйка прошлась по старому дому. Все, как прежде, почти ничего не изменилось, особенно, в ее комнате: и стол, и книги, и диван. Даже столетний Буратино так же послушно приткнулся в стенке, только длинный нос уныло повис. «Не грусти, малыш, — заботливо поправила выцветший колпак, — прорвемся!» Выпила пару чашек свежезаваренного чаю, покурила, бездумно пялясь в потолок, после разобрала постель, завела будильник на семь и провалилась в сон.
А утром в редакцию заявился отставник. Он командовал парадом ровно три года, но потом сбежал в самоволку. Тут его прищучили и выгнали из доблестных семейных рядов. Ни раскаяния, ни стыда в его глазах не наблюдалось: тот же победный прищур, та же улыбка и гордая седеющая грива.
— Приветствую тружеников информационных
— Здрасьте, Евгений Саныч! — расплылись в улыбках счастливые «правдистки». — Когда порадуете новым фильмом?
— На скору ручку — комком да в кучку, — ухмыльнулся режиссер. — Уж вам ли, милые дамы, не знать: не выносивши, ведь не родишь.
— Ну и шутник вы, Евгений Саныч, — состроила глазки без пяти минут пенсионерка Марина Львовна, — и как только Кристина умудряется оставаться рядом с вами такой серьезной?
— А вот об этом я ее сейчас и попытаю за чашкой кофе, — он взял жену за руку и повел к двери, — пытка продлится полчаса, не больше. Отпускаете коллегу?
— Я не могу, — ответила та, которую не спрашивали, — мне нужно микрофонную папку сдать на выпуск, — и незаметно постаралась тормознуть. Но Ордынцев крепко держал руку, не позволяя замедлить ход.
— Господи, Кристина, — вмешалась другая доброхотка, — что за гонка? Успеешь, ты давно уже стала ассом, одной левой все сделаешь, — польстила без зазрения совести Ирина.
— Нельзя, Кристиночка, быть такой серьезной, — кокетливо улыбнулась другая. И размечталась. — Когда муж зовет, жена обязана к нему спешить, — Марина Львовна никогда не была замужем.
— Мы не в спальне, — сухо ответила Кристина, — а на работе.
— Всего хорошего, милые дамы, — пресек дальнейшую дискуссию объект спора, — удачи вам! — и открыл дверь.
А за дверью спросил как ни в чем не бывало.
— Что за муха тебя укусила?
От изумления «укушенная» даже растерялась.
— Это ты спрашиваешь?!
— Ах, вот оно что, — невозмутимо протянул Ордынцев, — но люди в наших разборках не виноваты. Их-то зачем настраивать против себя? Запомни: человеку не нравится, когда его ставят на место. Он по природе своей самолюбив, и самолюбие его — тонкий и нежный инструмент, на котором, если умело играть, многого можно добиться. А ты бабахаешь по нему кулаками. Пустое занятие, поверь, только врагов себе наживешь.
Кристина молчала, даже не пытаясь вникнуть в смысл этой галиматьи. Что ей за дело до будущих мифических врагов, когда враг нынешний, реальный вышагивает рядом? Тот, кто прикидывался другом, оказался предателем, а его хваленая любовь лопнула, как мыльный пузырь, при виде чужой голой задницы. Каменная стена стала гнилой подпоркой и рухнула при первом же прикосновении. Любовь заменило предательство, доверие — вражда. Как, почему, за что? Вот о чем нужно сейчас говорить, а не изрекать банальности, изображая мудреца. Но обсуждать такие вопросы не место, не время. А потому она молчала и слушала, не слыша.
— Два кофе, пожалуйста, — Ордынцев повернулся к жене, — что-нибудь еще?
— Нет.
— У нас свежайшие эклеры, — охотно доложилась Зиночка.
— Спасибо, — выдавила улыбку Кристина, — не хочу, — и направилась к столику в углу. Не прошло минуты, как рядом пристроился знаменитый муж. Знаменитым-то он останется, а вот мужем — уж точно нет.
— Ты не ночевала дома, — спокойно заметил Евгений между двумя глотками кофе. — Почему?
Она едва не поперхнулась, поразившись невинной наглости вопроса.