Базар житейской суеты. Часть 2
Шрифт:
И зеленые глазки мистриссъ Бекки засверкали искрометнымъ блескомъ, какъ-будто мракъ ночи для нихъ не существовалъ.
— Знаете ли вы, что я намрена сдлать въ одно прекрасное утро? спросила она посл короткой паузы.
Джорджъ не зналъ.
— Вотъ что, продолжала мистриссъ Бекки, — я плаваю чудесно, должно вамъ замтить, и поэтому, когда компаньйонка тетушки Кроли, старуха Бриггсъ — вы ее знаете, вы помните, у ней крючковатый носъ и длинные клочки волосъ на голов — когда Бриггсъ пойдетъ купаться, я намрена поднырнуть подъ ея купальню, и принудить ее помириться со мной въ вод. Чудесная стратагема, не правда ли?
Джорджъ разразился самымъ веселымъ смхомъ при этой остроумной и оригинальной мысли о водяной встрч.
— Что вы тамъ заливаетесь,
Амелія весьма некстати почувствовала приближеніе истерическаго припадка, и удалилась въ свою комнату поплакать наедин!
Нашей исторіи суждено въ этой глав вертеться взадъ и впередъ, и бродить впотьмахъ, повидимому, нершительными шагами. Мы окончили благополучно поэтическій вечеръ и добрались до завтрашняго дня, по немного погодя, случай опять отодвинетъ насъ назадъ, такъ что читатель узнаетъ всю эту повсть не иначе, какъ въ свое опредленное время. Но этотъ безпорядокъ, смю васъ уврить, есть только мнимый, кажущійся, такой притомъ, какой вы встрчаете сплошь да рядомъ, на обширномъ рынк житейскихъ треволненій. Случалось ли вамъ быть въ передней у секретаря государственнаго казначейства? Я бывалъ. Дюжины просителей, съ кроткимъ смиреніемъ, дожидаются своей аудіенціи, и вызываются по очереди одинъ за другимъ, какъ вдругъ прізжаетъ какой-нибудь, примромъ сказать, членъ ирландскаго парламента, — двери отворяются, и онъ, раздвигая толпу, летитъ безъ очереди въ кабинетъ секретаря. Такъ это бываетъ, и такъ должно быть, вы это знаете. Романистъ тоже обязанъ, въ своемъ литературномъ произведеніи, подчиняться такому же порядку. Все мы выслушаемъ, и все увидимъ, но маленькія происшествія должны посторониться, чтобы пропустить напередъ великія событія на нашемъ Базар. Нечего и говорить, что извстіе, принесенное Доббиномъ въ Брайтонъ, извстіе о поход британской арміи и гвардіи въ Бельгію, гд вс союзныя войска должны сгруппироваться подъ верховной командой его свтлости герцога Веллингтона, такое извстіе стоитъ выше всхъ мелкихъ приключеній, описываемыхъ нами въ этой исторической книг. Отсюда, собственно говоря, и вышелъ этотъ маленькій безпорядокъ, легко извиняемый всми благомыслящими читателями, которыхъ наконецъ довели мы, въ этой глав, до свиданія нашихъ героевъ съ мистеромъ Доббиномъ, пріхавшимъ въ Брайтонъ на имперіал дилижанса.
Итакъ — вс дйствующія лица переодваются къ обду. Джорджъ охорашивался передъ зеркаломъ, подтягивая свой галстухъ, и это обстоятельство было причиною, что онъ не слишкомъ торопплся сообщить своей Амеліи роковыя всти, полученныя изъ Лондона. Однакожь, окончивъ свой туалетъ, онъ вошелъ въ комнату юной супруги, держа въ рук дловое письмо съ такимь мрачнымъ, важнымъ и торжественнымъ видомъ, что Амслія мигомъ сообразила и постигала всю опасность какой-то неизвстной бдьи грозившей ея супругу. Быстро она подбжала къ Джорджу, и заклинала его всмъ священнымъ разсказать ей все; все; все!
— Походъ объявленъ?.. Сраженіе на будущей недл?.. Тебя убьютъ, убьютъ, мой милый!..
Но милый Джорджъ, щадя чувствительность жены, уклонился отъ всякихъ разспросовъ насчетъ службы за границей. Онъ меланхолически покачалъ головою и трагически произнесъ:
— Нтъ? Эмми, нтъ; ты не угадала, мой ангелъ. Не о себ — вовсе нтъ — а o теб, мой другъ, я безпокоюсь въ настоящую минуту. Я получилъ дурныя всти отъ своего отца. Онъ отказывается отъ всякихъ переговоровъ со мною; онъ не признаетъ насъ своими дтьми и лишаетъ наслдства. Мы оставлены безъ всякихъ средствъ къ приличному существованію. Для меня это еще немного значитъ; но что станется съ тобой, мой ангелъ? На, читай.
И онъ подалъ ей письмо.
Вс эти великодушныя сентенціи благороднаго героя, Амелія, затаивъ дыханіе въ своей груди, выслушала съ напряженнымъ вниманіемъ, и потомъ услась на поетель, чтобы прослдить документъ, поданный ей съ такимъ торжественно-мученическимъ видомъ. Но, сверхъ всякаго ожиданія, лицо ея прояснилось, когда она дочитала до конца роковое письмо. Мысль раздлять бдность и всякія
— О, Джорджъ, милый Джорджъ! Твое бдное сердце должно обливаться кровью при мысли о такой разлук съ своимъ папа.
— Оно и обливается! сказалъ Джорджъ, придавая своей физіономіи чрезвычайно кислую мину.
— Но гнвъ его не будетъ продолжителенъ, мой другъ, продолжала Эмми. Можно ли на тебя сердиться кому бы то ни было, и особенно отцу? Онъ проститъ тебя, мой милый, великодушный супругъ. О, я никогда не прощу себя, если ты не помиришься съ отцомъ.
— Но меня терзаетъ мысль о твоемъ несчастіи, моя бдная Эмми, сказалъ Джорджъ, о себ самомъ я не безпокоюсь. У меня достанетъ твердости переносить бдность, и притомъ скажу безъ хвастовства, у меня есть таланты, чтобы проложить свою дорогу.
— И проложишь, мой милый, непремнно проложишь, подхватила любящая жена въ твердомъ и несомннномъ убжденіи, что супругъ ея, по окончаніи кампаніи, непремнно будетъ генераломъ.
— Да, устрою свою каррьеру, такъ или иначе, продолжалъ Джорджъ Осборнъ, но что будетъ съ тобою, мой другъ? Какъ мн сродниться съ мыслью, что жена моя терпитъ всякія лишенія, отказываясь отъ удовольствій, на которыя она имстъ неоспоризное право по своему положенію въ свт? Жена моя слдуетъ за полкомъ въ обозной фур! Терпитъ всякія лишенія и безпокойства! Вотъ что тревояжитъ меня, мой ангелъ!
— Только-то! воскликнула мистриссъ Эмми, обрадованная тмъ, что узнала, наконецъ, истинную причину безпокойства своего супруга. И взглянувъ на него съ радушно сіяющимъ лицомъ, она принялась напвать свою любимую балладу, въ которой героиня, побранивъ за невниманіе своего Томми, общается «починивать его одежду и приготовлять для него гоголь-моголь», если только онъ будетъ постоянно добръ и вренъ, и никогда не покинетъ ея. Ктому же, сказала Эмми посл короткой паузы, въ продолженіе которой она была, казалось, совершенно довольна и счастлива, ктому же, разв двухъ тысячь фунтовъ мало для насъ, Джорджъ? Вдь это большія деньги.
Джорджъ засмялся при этомъ наивномъ простодушіи, и они пошли обдать. Держа за руку своего Джорджа, Амелія продолжала напвать свою веселую балладу, обнаруживая при этомъ удивителыіую живость, какой совсмъ не замчали въ ней въ прошедшіе дни.
За обдомъ вс веселились на пропалую, какъ-будто дла вдругъ приняли самый благопріятный оборотъ. Всть о наступающей кампаніи противодйствовала въ душ Джорджа тревожнымъ впечатлніямъ, произведеннымъ потерею родительскаго наслдства. Доббинъ постоянно выдерживалъ свой шумный характеръ. Онъ забавлялъ джентльменовъ и леди веселыми разсказами о бельгійской арміи, для которой, по его словамъ, наступали безконечные праздники и удовольствія среди свтской молодежи. Затмъ, имя особенную цль въ виду, этотъ хитрый воинъ принялся описывать гардеробъ мистриссъ майорши Одаудъ, повствуя забавнымъ тономъ, какъ она будетъ укладывать свой знаменитый тюрбанъ съ райской птичкой въ жестяную коробочку, гдъ хранилсь шляпа ея супруга.
— Интересно знать, заключилъ повствователь, какой эффектъ будетъ произведенъ этимъ тюрбаномъ на придворныхъ праздникахъ въ Гент, или на военныхъ балахъ въ Брюссел?
— Въ Гент! Въ Брюссел! вскричала Амелія, вдругъ поблднвъ, какъ полотно. Разв полкъ твой выступаеть, Джорджъ? разв ужь отданъ приказъ?
Страхъ и ужасъ оковали ея языкъ, и она, по инстинкту, прижалась къ своему Джорджу.
— Не бойся, моя милая, сказалъ Джорджъ успокоительнымъ тономъ, весь переходъ будетъ продолжаться не больше двнадцати часовъ. Это не повредитъ твоему здоровью. Вдь ты подешь со мной, Эмми?