Бегущий по лезвию бритвы
Шрифт:
— В том-то и дело! Мне придется доказать это с помощью документа. Понимаешь? Вещь не говорит сама за себя, ее ценность должна подтверждаться бумагой. А следовательно, вся возня с историческими редкостями не имеет смысла. Это массовый самообман.
— Покажи бумагу!
— Пожалуйста.— Он прошел в кабинет и снял со стены листок в рамке — сертификат Смитсоновского института. Зажигалки и сертификат влетели Уиндэму-Мэтсону в копеечку, но он не жалел — они позволяли ему доказать свою правоту, доказать, что слово «подделка» — пустой звук, поскольку слово «оригинал» тоже ничего не значит.
—
Рита протянула руку. Он отдал сертификат.
— Значит, одна из них все-таки подлинная,— сказала она наконец.
— Да. Вот эта.— Он протянул зажигалку с длинной царапиной на одной из сторон.
— Пожалуй, мне пора,— сказала Рита,— Как-нибудь вечерком еще увидимся,— Она вернула сертификат и зажигалку и направилась в спальню, где осталось ее платье.
— Почему?! — раздраженно крикнул он,— Ты же знаешь, нам никто не помешает. Жена приедет через несколько недель... Я же тебе объяснял: у нее отошла сетчатка.
— Дело не в этом.
— А в чем?
— Будь любезен, вызови велотакси, пока я одеваюсь,— попросила Рита.
— Я сам тебя отвезу,— буркнул Уиндэм-Мэтсон.
Она оделась. Вернувшись из прихожей с ее пальто, Уиндэм-Мэтсон застал Риту в кабинете возле книжного шкафа, погруженную в раздумья. Казалось, ее что-то гнетет. «Прошлое,— понял он.— Оно многим не дает покоя. Черт меня дернул завести этот разговор! — упрекнул он себя.— Но ведь она такая молоденькая — я думал, она и слыхом не слыхивала о Рузвельте».
Рита опустилась на колени и взяла с нижней полки книгу.
— Ты читал? — спросила она.
Он поднес книгу к близоруким глазам. Серая обложка. Роман.
— Нет,— ответил он.— Это жена купила. Она любит беллетристику.
— Тебе бы следовало прочесть.
Уиндэм-Мэтсон неохотно взял книгу.
— «Из дыма вышла саранча»,— произнес он вслух.— Это не из тех ли книг, что запрещены в Бостоне?
— Не только в Бостоне, но и во всех Соединенных Штатах. Ну, и в Европе, разумеется.— Рита вышла в прихожую и остановилась у двери.
— Слыхал я об этом Абендсене.
На самом деле Уиндэм-Мэтсон ничего о нем не слышал. И о романе знал только то, что он очень популярен. Еще одна причуда. Повальное увлечение. Он нагнулся и поставил книгу на полку. «Некогда мне читать модные книжки. Дел невпроворот. Конечно, у секретарш есть время читать всякую дрянь,— угрюмо подумал он,— И на работе, и дома — в постели. Их это возбуждает, хотя они прекрасно знают: в жизни все по-другому».
— Любовная история? — проворчал он, отворяя входную дверь.
— Нет. Роман о войне.— На пути к лифту она добавила: — Он пишет то же самое, что говорили мои родители.
— Кто? Абендсен?
— Да. Мол, если бы Джо Зангара промазал, Рузвельт вытащил бы Америку из депрессии и вооружил ее так, что...— Рита умолкла — они подошли к лифту, где в ожидании стояли люди.
Позже, мчась по ночной улице в «мерседес-бенце» Уиндэма-Мэтсона, она снова заговорила о книге.
— Идея Абендсена в том, что Рузвельт был очень сильным
— Это по мнению Абендсена.— Уиндэм-Мэтсон холодно взглянул на нее. «Боже,— подумал он,— прочтут какую-то книжонку и разглагольствуют, словно...»
— Так вот, вместо изоляциониста Брикера в сороковом президентом становится Рэксфорд Тагуэлл.— Ее гладкая кожа блестела в свете уличных фонарей, глаза сияли. Рита возбужденно жестикулировала.— Он оказался активным приверженцем антифашистской политики Рузвельта. Поэтому в сорок первом Германия побоялась прийти на помощь Японии. Не выполнила условий договора. Соображаешь? — Она повернулась к Уиндэму-Мэтсону и вцепилась в его плечо.— И в результате Германия и Япония проиграли войну!
Он засмеялся.
Женщина не сводила с него глаз, словно пыталась отыскать что-то в его лице. Он только не мог понять что, к тому же надо было следить за дорогой.
— Это не смешно,— холодно произнесла Рита.— Такое вполне могло случиться. Штаты вздули бы япошек, а...
— Как? — заинтересовался Уиндэм-Мэтсон.
— Как раз об этом и он пишет.— Она помолчала секунду и добавила: — В форме романа. В книге много художественных отступлений, для занимательности. Его герои — двое влюбленных, как раз то, что нужно читателю. Парень служит в американской армии, а девушка... Впрочем, не важно. Так вот, президент Тагуэлл далеко не дурак и прекрасно понимает, что затеяли японцы,— Она заметила выражение его лица и пояснила: — Ничего, об этом можно говорить, в Тихоокеании «Саранча» не запрещена. Я слышала, она очень популярна среди япошек, даже на Родных островах. О ней много говорят.
— Слушай, а как насчет Пирл-Харбора? — спросил Уиндэм-Мэтсон.
— Президент Тагуэлл заранее увел все корабли в море, и флот США не погиб.
— Ясно.
— Так что Пирл-Харбора, можно сказать, не было. Японцы напали, но смогли потопить лишь несколько небольших кораблей.
— Как, ты говоришь, он назвал книгу? «Саранча»?..
— «Из дыма вышла саранча». Это из Библии.
— Значит, япошки проиграли, потому что не было Пирл-Харбора? Нет, дорогая, Япония победила бы в любом случае.
— В романе флот США не дает им захватить Филиппины и Австралию.
— Так то в книге. А на деле их флот был не чета нашему. Я хорошо знаю япошек, они бы из кожи вон вылезли, но завладели бы Тихим океаном. А Штаты после Первой мировой переживали кризис. В той войне пострадали все страны, морально и материально.
Женщина упрямо возразила:
— Если бы немцы не захватили Мальту, Черчилль остался бы у власти и привел Англию к победе.
— Да неужели?
— В конце концов он бы разгромил Роммеля в Северной Африке.